на вопросы судьи, я заметил нервную реакцию прокурора и обостренный интерес к моим словам адвоката. Да и сам судья был немного в недоумении.

Значит, в уголовном деле не все моменты были отражены?

А как они могли быть отражены, ведь если бы руководство Управления ФСБ по Приморскому краю узнало, как было организовано мероприятие по пресечению этого преступления, узнало бы, что оно едва не было сорвано из-за игнорирования самых элементарных вещей в оперативно-розыскной деятельности, то кое-кому башку отвинтили бы стопудово. Поэтому о роли таможенных оперов, предотвративших провал, не было ничего доложено наверх руководителями этой операции. Напротив, пытались еще и скомпрометировать обвинениями в «сливе» информации.

К чести «старших братьев», сколько бы мне в дальнейшем не пришлось с ними взаимодействовать во Владивостоке, Ванино, Твери, Москве — таких откровенных негодяев и болванов больше не встречал. Жизнь меня сводила с профессионалами, сотрудниками ФСБ, знающими, что такое честь оперативника. Если и попадался среди них кто с задатками распальцованного придурка (а где их нет среди обладателей «корочки»?), то проблема решалась просто: этот придурок посылался в анальное отверстие, а его начальство старалось сделать так, что бы на глаза мне он больше не попадался.

А тогда, летом 2002 года, оперативный состав Гродековской таможни единодушно решил: местным кадрам, которые только по недоразумению называются чекистами, нужно оборвать шаловливые ручки. Было очевидно, что мы им мешаем. На предложения согласовывать заранее все мероприятия и делиться информацией о разработках мы не идем. Поэтому вся выстроенная до этого система «крышевания» начинается рушиться. Кого мы прихлопнем в очередной раз — неизвестно, значит, гарантий никому из своих «объектов оперативной заинтересованности» давать нельзя.

Провокация со вбросом черновика якобы совершенно секретного документа желаемый результат не дала. Мурашко отверг попытки местных конторских влезть в работу комиссии, которая проверяла у меня секретное делопроизводство. Таким образом, их чесоточное желание увидеть оперативные материалы ОРО Гродековской таможни осталось неудовлетворенным. Сколь-нибудь существенных нарушений в порядке работы с гос. тайной комиссия у меня не нашла. Мечта о лишении меня допуска к ней и последующем увольнении оказалась невоплощенной. Подстава с разглашением сведений о спецоперации не сработала. Значит, нужно ждать дальнейших провокаций. А предотвратить эти провокации можно, если только перехватить инициативу. Нужно было заставить их суетиться бестолково, панически. Поэтому мы и решили начать ликвидировать объекты их «оперативной заинтересованности», тем более, что это и с государственными интересами совпадало: если что-то «крышуется», то там контрабанда самая жирная, отборная.

Если у читателя возникло чувство, что я описываю какие-то героические факты из своей биографии, рисую из себя и своих подчиненных смельчаков, вступивших в противостояние с непорядочными «конторскими», то это ошибочное предположение.

Вообще ничего героического! Ничего, требующего минимальной храбрости! Вообще такого ничего не было. Профессиональному боксеру много отваги требуется, что бы на ринге померяться силами с очкариком-ботаником?

Я уже писал, что проблема «чекистов» из поселка Пограничного была в том, что они не осознавали: организация оперативно-розыскной деятельности в таможне — КГБэшная калька, а наше начальство — из руководства КГБ. Поэтому какие-то методы и хитрые замуты для нас секретом не были.

А вот то, что мои сотрудники пришли в ОРД не зелеными пацанами после курсов или даже «Вышки» КГБэшной, а тридцатилетними мужиками, тёртыми жизнью, было преимуществом весьма весомым. Мы многое уже в этой жизни видели, людей знали, изощренность ума Сереги Решетнева, который жизненный путь начал с поварского училища, затем железнодорожного института, работал руководителем большого коллектива, служил в контрразведке… шансов в противостоянии кадру, который всю жизнь только с «корочкой» бегал, не оставляла.

Это было не противостояние. Это расправа была.

О ликвидации самого крупного на Дальнем Востоке (да и в России, наверно) канала контрабанды леса, о судьбе начальника таможни, единственном в России одевшем лагерный клифт на 10 лет за контрабанду…, обо всем этом в других главах.

А здесь — о заключительном акте «марлезонского балета».

2004 год.

— Петр Григорьевич, докладываю: сегодня мой «источник» Васю видел, — брякнул мне с порога кабинета начальник отделения по борьбе с контрабандой наркотиков Олег Викторович Балесный.

— И что?

— Спросите: где он его видел?

— Олег Викторович, и где Ваш «источник» Васю видел?

— Выходящим из здания ФСБ.

— Весь оперсостав ко мне! Срочно!..

* * *

Фамилия Васи была не Иванов. Вася не был голубоглазым блондином с рязанской курносостью. Именем «Вася» представлялся гражданин Китайской Народной Республики. Он имел соответствующую национальность и соответствующую внешность. Просто такая привычка есть у некоторых китайцев — брать себе для целей международного общения русские имена. А еще Вася был профессиональным переводчиком, русский язык знал настолько хорошо, что только внешность выдавала его принадлежность к иностранному государству, при этом был крученным, как поросячий половой орган.

Этот переводчик примерно за два месяца до описываемых событий, заинтересовал моего борца с контрабандой наркотиков — Балесного Олега Викторовича (который тоже, кстати, был переводчиком-китаистом). Олег получил от меня разрешение на установление с Васей контакта на предмет его возможной вербовки. Предположение о том, что крученный, с повадками «делового», представитель государства, из которого в Россию шел поток эфедрина, может быть нам полезен, основание под собой имело.

Конечно, никто не надеялся, что китаец будет сотрудничать с российской спецслужбой из-за личной неприязни к нарушителям закона, которые везут через границу наркотическую дурь. Просто способ зарабатывания средств на жизнь, который выбрал Вася, был таким, что склонить его к сотрудничеству было абсолютно нетрудно. Занимался Вася контрабандой одежды. И придумал он вполне остроумную схему. Загружал в Суйфэньхэ в поезд, следующий в Гродеково, сумки с одеждой, в каждой по 25 кг товара, по пути следования поезда в Россию раздавал китайским туристам, которые обычно ехали с 3–4 кг ручной клади, по два баула. Те на русской таможне декларировали Васин товар, как личный, естественно, пошлину не платили за личный товар, а Вася потом сумки собирал возле железнодорожного вокзала в поселке Пограничном, за услугу платил туристам по несколько юаней, товар дальше следовал на китайский рынок в городе Уссурийске.

Кроме того, одежда фасовалась в сумки консолидированными товарными партиями, поэтому у таможенников возникали вопросы: зачем для личных целей китайский турист везет в одной сумке 50 пар брюк, а в другой — 500 носков? Гражданин турист собирается в турпоездке каждый день щеголять в новых брюках? А носки менять 10 раз в день и ношенные сразу выбрасывать?

Что бы таких вопросов не возникало, Вася заносил некоторое количество капусты еще и мимо государственной кассы прямо в карманы таможенников.

Вот поэтому Олег Викторович с моего разрешения предложил этому «коммерсанту»