… — Чу Ваньнин, чуть помедлив, ответил, — ничего… у тебя есть еще какие-то вопросы ко мне?

— Э... да, было еще что-то, но я вдруг забыл, сейчас вспомню… — Сюэ Мэн низко опустил голову и задумался. Как только он отвел глаза, Чу Ваньнин не смог сдержать облегченного вздоха. С трудом контролируя сбившееся дыхание, он уставился сверкающими от негодования глазами на того самого человека[209.3], что все это время прятался в глубине его кровати.

Перед этим Мо Жань просто сделал несколько недвусмысленных, возбуждающих движений, чтобы намекнуть Чу Ваньнину, что пора бы уже выставить из комнаты засидевшегося Сюэ Мэна. Кто же мог предположить, что пристальный взгляд покрасневших глаз неспособного оказать открытое сопротивление Чу Ваньнина вмиг разожжет в его сердце бушующее пламя.

В нем всегда было слишком сильно животное начало, так что в некоторых аспектах отношений для него было естественно идти на поводу у примитивных звериных инстинктов, но все же он терпел и из последних сил удерживал под контролем свои животные желания, потому что слишком сильно любил Чу Ваньнина и чувствовал себя очень виноватым перед ним. Глубокая любовь и чувство вины сковали его по рукам и ногам и защелкнулись железным кольцом на шее внутреннего зверя, не позволяя ему переходить грань допустимого в постели.

Но сейчас раздражение и ревность расплавили стальной ошейник. Не проронив ни слова, Мо Жань уставился на Чу Ваньнина влажными, черными как смоль глазами, в которых разгорался опасный огонь, а потом сделал нечто совершенно безумное.

Отделенный от пребывающего в раздумьях Сюэ Мэна лишь пологом, он нагнулся и с головой залез под парчовое одеяло, а потом, неспешно скользя по длинным, стройным и крепким ногам Чу Ваньнина, подтянулся повыше.

Одеяло не пропускало свет, а темнота лишь усиливала ощущения, делая их острее и ярче. Мо Жань ясно ощутил легкую дрожь Чу Ваньнина и напряжение его взбудораженного тела. В какой-то момент он почувствовал, как пять трясущихся пальцев вцепились в его крепкое плечо в отчаянной попытке оттолкнуть в сторону.

На самом деле, это все, что сейчас мог сделать Чу Ваньнин, чтобы попытаться его остановить.

Вот только эффект вышел обратный, и после такого пассивного сопротивления у Мо Жаня появилось желание разорвать его на части.

Сюэ Мэн продолжал что-то говорить, но о чем он там болтал, было уже совершенно не важно. Мо Жань рассеянно прислушался и тут до его слуха донеслось:

— Учитель, вышейте что угодно, мне все понравится.

От этих слов на него опять нахлынула злость. Его дыхание уже коснулось внутренней части бедер и члена Чу Ваньнина, но даже зная, насколько сильно сейчас его желание, он не спешил давать волю рукам.

Склонив голову набок, Мо Жань коснулся трепещущими ресницами самой чувствительной части тела Чу Ваньнина, а затем начал неспешно целовать, лизать и посасывать внутреннюю часть бедер, оставляя недвусмысленные следы, которые еще не скоро исчезнут.

Чу Ваньнин задрожал еще сильнее, наверняка уже десять раз раскаявшись, что позволил Мо Жаню спрятаться именно в этом месте. Его ногти глубоко впились ему в кожу в области лопатки, но разве подобная мелочь могла остановить этого безумца?

— Учитель, вы меня слушаете?

— Д-да…

Губы Мо Жаня были так близко от члена Чу Ваньнина, что тот мог почувствовать его жаркое и влажное дыхание. Мо Жань же замер под одеялом в предвкушении той самой безумной и захватывающей дух возможности…

Наконец, когда Сюэ Мэн задал свой очередной дурацкий вопрос, которого Мо Жань даже толком не расслышал, он дождался, пока Чу Ваньнин откроет рот для ответа, и в тот же миг под парчовым одеялом с почти с животной жадностью накрыл ртом средоточие его горячего желания.

— ..!

Чу Ваньнин тут же весь напрягся и судорожно сглотнул так, что кадык заходил ходуном. Его ногти до крови расцарапали кожу Мо Жаня, но тот даже не заметил. Реакция Чу Ваньнина еще сильнее распалила и взбудоражила его, и теперь он жадно раздувал вспыхнувший между ними двумя в темноте огонь вожделения. Учитывая, насколько сильна выдержка Чу Ваньнина, Мо Жань прекрасно осознавал, что даже если сейчас он сорвет с Чу Ваньнина остатки одежды и грубо трахнет его, тот не издаст ни стона, поэтому и вел себя так нагло и развязно.

Конечно, также ему было известно, что Чу Ваньнин мог сколько угодно сопротивляться своему желанию, но удовольствие его тела было настоящим. И свидетельством этого был твердый обжигающе горячий член, налитая и гладкая головка которого упиралась ему в горло. Ощущение было не слишком приятным, но Мо Жань и не думал отступать, принимая этот дискомфорт как должное и упрямо засасывая член Чу Ваньнина еще глубже, чтобы принять его в себя до самого конца.

Даже оказавшись в сладком плену рта Мо Жаня, и сходя с ума от возбуждения, Чу Ваньнин все же смог это скрыть и даже ответить Сюэ Мэну на его вопрос. Что в этой жизни, что в прошлой, самообладание этого человека было все таким же потрясающим.

Он довольно хорошо держался, лишь его речь стала более тихой и плавной, чуть более замедленной в определенные моменты. Если бы в данную минуту Мо Жань не находился под его одеялом с его членом во рту, он бы ни за что не поверил, что этот мужчина именно в этот момент испытывает такую возбуждающую стимуляцию и высшее наслаждение.

Наконец Сюэ Мэн чуть кивнул головой и сказал:

— Я понял.

— Если понял, тогда скорее возвращайся к себе, — ответил Чу Ваньнин, — не думай об этом больше. Время позднее, ложись спать.

Сюэ Мэн поднялся.

— Что ж, Учитель, тогда я пойду… Кстати, а лампу погасить?

— …Да.

Именно в этот момент его член глубоко вошел в глотку Мо Жаня, и Чу Ваньнин чуть приоткрыл губы, из последних сил пытаясь сдержать стон.

Его брови сошлись над переносицей, ресницы затрепетали, а щеки окрасил слабый румянец.

Сюэ Мэн помедлил в нерешительности:

— Учитель, у вас жар?

— …Н-нет.

— Но ваше лицо так раскраснелось, — обеспокоенный Сюэ Мэн, недолго думая, тут же приблизился и, подняв руку, пощупал лоб Чу Ваньнина.

Вот этого Чу Сяонин[209.4] уж точно не ожидал. С одной стороны он был вынужден принимать оральные ласки от Мо Жаня, а с другой — его лба касался ни о чем не подозревающий первый ученик. Перед ним маячило полное искреннего участия лицо Сюэ Мэна, а под одеялом Мо