по напевам они значительно отличаются как от былин Зимнего берега, так и от олонецких. По содержанию терские былины несколько ближе стоят к поморским (Поморье — западный берег Белого моря), но многие из них в Поморье до сих пор не были записаны. Насколько близки терские былины к поморским по напеву, ничего нельзя сказать, так как мелодии поморских былин совершенно неизвестны.

Иллюстрация:

Село Ка́ндалакша.

Если Терский берег значительно отличается от Зимнего в отношении сохранившихся былин, то подобное же отличие мы видим и в отношении других видов народного творчества. Духовные стихи, мало известные в Золотице сказателям былин (некоторые тамошние сказатели относятся даже с пренебрежением к этому виду поэзии, как составляющему специальность бедных калик и доставляющему им пропитание), на Терском берегу широко распространены и даже смешиваются, как выше упомянуто, с «старинами». Особенная популярность стихов в Кандалакше и Федосееве, по-видимому, объясняется тем, что в Кандалакше некогда существовал монастырь, после разорения которого остались старые книги, до сих пор читающиеся стариками. Что касается причитаний, то и в этом отношении Терский берег радикально отличается от Зимнего: терские причитания разнятся от золотицких не только по содержанию, но и по метрике.

Свои записи мы начали производить в с. Кандалакше, куда мы прибыли 19 июня. Это, несомненно, — самое красивое село на Беломорском побережье. Расположено оно при устье вечно шумящей, порожистой реки Нивы, по обеим ее сторонам. Узкая долина реки, как бы сдавленная с двух сторон лесистыми горами, около моря несколько расширяется и дает достаточно простора для лежащего по отлогим склонам селения. Прямо над селом, на левом берегу реки расположена гора Гляде́нь, а за нею, господствуя над всею окрестностью, возвышается Крестовая гора с голой каменистой вершиной, на которой стоит высокий крест. Село Кандалакша очень старое. Известно, что в XVI столетии здесь существовал Ко́ков монастырь; основан он был около 1526 года, но в 1590 был разорен шведами и с тех пор более не возобновлялся. На месте, где стояла церковь этого монастыря, на левом берегу Нивы, и теперь еще стоит деревянная церковь, в которую царские врата, по преданию, перенесли из монастырской церкви; действительно, они имеют очень архаический вид. Вокруг этой церкви видны кирпичи — следы монастырских стен. Вероятно, монастырь был основан тогда, когда на берегах Кандалакшской губы еще не было русского населения. Об этом свидетельствует следующее летописное известие.

«Крестилися лопляне. Того же лета (7034 = 1526) били челом великому князю Василью лопляне, пришед с моря Окиана, из Кандоложской губы, с усть-Невы реки великия, — просили крещения и церкви. И князь великий послал о том в Новград к архиепископу Макарию. Архиепископ же Макарие избра от собора святыя Софии священника и диякона, и посла их, и с ними антимис на освящение церкви в Лопи. Они ж шедше совершиша церковь и освятиша ея во имя Рожества Иоанна Предтечи, и многих лоплян крестиша во имя Отца, и Сына, и святаго Духа».[717]

Следы некогда бывшего в Кандалакше монастыря сохранились также в жизни крестьян. Среди них до сих пор еще несколько стариков, хранящих довольно большое количество старых книг религиозного содержания, из которых некоторые писаны еще в XVI в. Встречаются также и крюковые ноты с киноварными пометами (у крестьянина Якова Кяльмина). Более старых нот встретить не пришлось. Нужно сказать, что старые книги не лежат под спудом, а читаются грамотными стариками, которые выучились от своих же отцов и потому свободно разбирают полуустав и скоропись, плохо зная гражданскую печать. Только новое поколение, учащееся в сельской школе, не понимает старых письмен. Но насколько сильны традиции старой письменности, видно, например, из того, что в надписи на кресте, поставленном на Крестовой горе в 1891 г., сохранено очень древнее правописание: «аугуста 10 дня». В Кандалакше и ее окрестностях сохранилось много старых крестов. На обломках старого креста, стоявшего на Крестовой горе, можно еще прочитать еле видную надпись: «лета 7202-го... в 1» (т. е. 1694 г., такого-то месяца, в 1 день). Подобные кресты можно видеть во многих местах по побережью Белого моря и Ледовитого океана. Ставятся они большею частью по обету спасшимися от какой-либо опасности мореплавателями, а иногда воздвигаются вместо часовни в местностях, удаленных от церквей. Нередко такие кресты посвящаются какому-нибудь определенному святому, большею частью св. Зосиме и Савватию. На спуске с горы Глядня стоит старый крест, пользующийся славой исцеляющего от зубной боли; больные ставят перед ним свечи и грызут его ветхие доски. На некоторых из больших крестов указывается год их постановки. Так, в соседней с Кандалакшей деревне Федосееве сохранились обломки креста с надписью: «7242 лета» (1734 г.). Самый старый крест с надписью стоит до сих пор еще очень твердо в ограде одной из церквей (на правой стороне реки). На нем довольно ясно сохранились вырезанные изображения копия, трости, главы Адамовой, и еще можно прочесть часть надписи: «Царь славы Иисус Христос. Поставлен сий крест... лета 7191 месяца мая в 9. Ника». Таким образом, благодаря благоприятным атмосферическим условиям, этот деревянный крест существует в удивительной сохранности более 220 лет (с 1683 года).

Кандалакшские крестьяне живут тем же сельдяным промыслом, что и жители Княжой. За последние годы рыбы было мало, и крестьяне жаловались на плохой улов. По их рассказам, в прежние годы иногда в одну неделю ловили столько сельдей, что ими можно было прокормиться в течение целого года. Прежде ходили также на Мурман, иногда человек по 70—80; теперь же этот род заработка совершенно оставлен, так как находят более выгодным работать на лесопильных заводах.

Несмотря на плохие пастбища, здесь держат довольно много скота: коров, овец, оленей и даже несколько лошадей, вообще очень редких на северном берегу Белого моря. Нужно сказать, что на лето лошадей, так же как оленей и овец, отвозят на один остров, где они гуляют без всякого присмотра.

Некоторым крестьянам доставляет доход ловля жемчуга, который находится в Ниве и в других речках, впадающих в Кандалакшскую губу. О приключениях с ловцами жемчуга ходят различные предания.

Когда еще царство было на Москве, кандалакшский мужик Андрон ходил туда и поднес жемчуг царю. Царь долго думал, чем бы наградить мужика, и наконец придумал: приказал открыть для него все московские кабаки и сказал: «Гуляй, Андрон, сколько хочешь; пей безденежно, бескопеечно». А у Андрона была шапка, худая, плохенькая. Много Андрон пил вина, да в хмелю и затерял свою шапку. Явился он к царю и просит отыскать ему шапку. Царь ему дает и ту, и другую: «Бери