Когда котенок поел, я завернул его в старое полотенце, принес в дом и вытер насухо. В течение следующих нескольких недель Оззи буквально ходил за нами по пятам в знак благодарности.

Глухие коты пропускают сигналы из внешнего мира. Мы не могли отучить Оззи лазать по сетке, потому что он не слышал нашего неодобрения, а если мы слегка шлепали его газетой, он расценивал это как внезапное нападение и пугался. Другие наши кошки тоже были расстроены: несмотря на угрожающее шипение, Оззи продолжал преследовать их и хватать за хвосты. Зато когда кто‐то из них бил его, он выглядел потрясенным и обиженным, не понимая, почему это произошло.

Однажды, когда моя жена купала детей, Оззи прошелся по краю ванны, а затем спустился в воду и принялся расхаживать по ней, как будто ему там было самое место. Дети взвыли от восторга, но оваций Оззи тоже не услышал.

Глухота Оззи делала его неожиданно бесстрашным. Обычно рев пылесоса наводит на кошек ужас, но Оззи даже нравились его вибрации, и он цеплялся передними лапами за резиновый бампер, пока я таскал его по гостиной. Лай и пыхтенье собаки также оставляли его равнодушным: он подскакивал к ней, плюясь и царапаясь, и чаще всего собака отступала.

Весной в наши края забрели два черных медведя: мать и двухлетний детеныш. Их целью были наши кусты дикой малины и ежевики, однако мы, зная, насколько опасными могут быть медведицы, прятались в доме всякий раз, когда они проходили мимо.

Явившись однажды вечером, медведи, должно быть, почувствовали запах еды, потому что мать вдруг встала во весь рост (почти два метра!), принюхалась и потрусила прямо к нашему крыльцу. Медвежонок бежал вслед за ней. Шкура медведицы блестела, ее глаза были черными, с вкраплениями золота, а взгляд – холодным. И она была совсем не похожа на тех несчастных животных, за которыми мы наблюдаем сквозь решетку в зоопарке.

Медведица уверенно поднималась по ступенькам нашего крыльца. Я понял, что она может легко прорваться через сетку, поэтому подошел, чтобы закрыть вторую деревянную дверь. Сомневаюсь, что это бы ее остановило: не так давно в соседнем городе медведь разрушил половину дома, чтобы добраться до пчелиного гнезда в стене.

Я уже сделал шаг к двери, когда мимо промелькнуло что‐то белое. Оззи бросился на сетку, растопырив все четыре лапы. Он повис в полуметре от пола, и это выглядело так, будто только сетка мешает ему укусить медведицу за нос. А потом Оззи взвыл. Это было не мяуканье, даже не глубокое рычание. Это был настоящий вой, какой мог бы издать оборотень, прежде чем напасть на деревню. Он выл и булькал горлом, будто говоря: «Я съем твое лицо и выплюну твои черные глазки-бусинки!»

Я остановился. Что делать? Захлопнуть дверь и зажать Оззи между ней и сеткой? Огромная медведица может с легкостью вытащить его и сожрать.

Но ярость Оззи заставила медведицу остановиться. Она покачнулась на верхней ступеньке, глядя на непонятного воющего белого зверя. Потом повернулась, грациозно спустилась по ступенькам и зашагала прочь.

Вися на сетке, словно гусеница, Оззи наблюдал, как медведи исчезают в лесу. Мне хотелось взять его на руки и похвалить, но не сейчас. Я знал, что при малейшем прикосновении он взорвется, как петарда. И не хотел пугать нашего храброго глухого котенка.

Гаррэтт Бауман

Это не птица, это – кот!

Хитрость – это всего лишь слабая имитация мудрости.

ПЛАТОН

Мамой малышей, найденных мною под кустами на соседнем участке, была уличная кошка по кличке Царапка. Раньше она регулярно приходила, чтобы ловить мышей, однако уже несколько дней как пропала. Мы беспокоились и искали Царапку, но она словно сквозь землю провалилась. И вот теперь – котята. Надо было срочно что‐то предпринимать: поблизости бродит койот, а малыши слишком малы, чтобы выжить самостоятельно.

Я забрала осиротевших котят домой. Мальчики были серо-белыми, а у единственной девочки, помимо этого, на шерстке имелись тигровые полоски.

Теперь малыши жили у меня на кухне, в большой коробке. Мне нравилось кормить их из бутылочки. Неожиданно я стала «мамой». Котята просыпались, как только слышали мой голос, играли у меня на коленях и следовали за мной повсюду. Особое место в моем сердце занял один из них, я назвала его Стар.

Из крошечного осиротевшего малыша Стар вырос в самого большого и вредного кота в квартале. Он считал своей территорией не только наш двор, но и соседние сорок с половиной гектаров.

Стар оказался способным парнем. Когда в нашей семье появилась новая кошечка, он стал для нее настоящей няней: следил за тем, чтобы она не выходила на улицу, научил ловить мышей и охотиться на птиц.

Сам Стар тоже был потрясающим охотником. Я часто наблюдала, как он терпеливо выжидает, крадется, а затем – раз! – набрасывается на добычу. Свои трофеи Стар всегда приносил домой и оставлял на ступеньках крыльца.

Несомненно, он обладал всеми необходимыми для охотника качествами, однако, как оказалось, главный секрет успеха заключался не в этом.

Помню, как однажды Стар сидел на подоконнике в столовой, ловя солнечные лучи. Внезапно он навострил уши: на подъездную дорожку перед домом выпорхнули несколько птиц.

– Чирик, чирик… чи-и-и-ири-и-и-ик!

Странно, подумала я, птица подлетела так близко к открытому окну.

– Чирик… чи-и-и-ири-и-и-ик!

Но этот звук исходил не от птицы. Это был кот!

К счастью, охотника и жертву разделяла сетка, иначе я точно стала бы свидетельницей очередного убийства. Получается, Стар приманивал птиц чириканьем?!

Надо отдать должное птицам: после той выходки Стара они как‐то резко поумнели. Во всяком случае, теперь они не так часто попадались коту в когти. Наверное, теперь всякий раз, когда во дворе раздавалось чириканье, они говорили друг другу: «Подождите! Стоп! Это не птица… это КОТ!»

Бэтси Бернетт

Дом с привидениями

Нет такого места, в котором кошка не смогла бы спрятаться.

БИЛЛ КАРРАРО

Люди говорят, что у меня дома живут привидения. Любой, кого я когда‐либо просила присмотреть за моими домашними животными, с удовольствием расскажет о таинственных тенях, проникающих в комнату, о неприятном чувстве, что за тобой кто‐то наблюдает, и о странных самопроизвольных звуках (вроде спуска воды в туалете) в совершенно пустом доме.

Возвращаясь домой из отпуска, я готовлюсь к новой порции страшных историй. Иногда мне кажется, что я сама люблю их слушать больше всех остальных. Разумеется, у меня есть своя версия происходящего.

Коты!

Их пятеро.