соврать. Даже сама себе… И от этого стало только хуже. — Но я его боялась. Это странное чувство, точно такое же я и сейчас испытываю — страх при взгляде на тебя. Хватит задавать мне вопросы, это так не честно!

— Ты влюбилась в него?

На этом моменте я просто встала и быстро вышла из комнаты… тихо при этом прошептав единственное слово — “да”.

Осознание эмоций, которые я тщательно задавливала внутри себя, привело лишь к тому, что мне стало еще хуже.

— Это не правильно! Ты лезешь в душу!

— Конечно, ведь я твой надзиратель, — Роэл шел следом, не отставал ни на шаг и не замолкал, — это моя работа — знать о тебе все.

— Тогда не задавай тех вопросов, которые касаются тебя лично! — развернувшись, я думала, что он стоит хотя бы на шаг позади, но ошиблась — он был непозволительно рядом. Настолько, что я практически уткнулась ему в грудь, — ты сказал, что не тронешь меня! Но ты издеваешься сейчас, нарушаешь личное пространство, узнаешь то, что не принято!

— Раз я сказал, что не трону тебя, значит — не трону, — его дыхание стало учащенным, руки невольно дернулись, но мужчина вовремя остановился, — то, что сейчас происходит — простая беседа. Обычно допросы в нашем мире идут по другому плану. И поверь, все те, кто прошел через нечто подобное, предпочли бы сыворотку. В твой стакан ее может подлить кто угодно и когда угодно. Мне важно знать, какая информация хранится вот здесь, — при этом Роэл прикоснулся к моей голове и сделал это специально, просто сдержать себя не смог, — и теперь нужно придумать, как сохранить все то, что ты мне рассказала в тайне… Иначе меня убьют вместе с тобой, и Клайд займет мое место.

— Вы с ним враги?

— С чего ты это взяла? — он явно удивился моему предположению.

— Вы ругались… И сейчас ты сказал, что Клайд заменит тебя.

— Ты не правильно все поняла, Саша. Клайд мне не враг, он мой друг. И по силе он следующий после меня, но не все это знают. Если я умру, то именно ему придется занять роль палача, а я не хочу, чтобы близкий мне человек делал то, что приходится делать мне. Ты видишь кровь на моих руках и на одежде. Я для этого мира — зло. И откровенно говоря, уже замарал свою душу так, что ее не отмыть и в следующей жизни. Ты не представляешь, что приходилось делать ради того, чтобы выжить, ради своих собственных убеждений и крупицы надежды, что все это не зря.

— Ты своего друга заставлял сидеть неподвижно… — напомнила я, — и говорили вы грубо… Какие же вы друзья?

— А я не говорил тебе, что мы друзья, я сказал, что он мой друг. Между нами множество споров и разногласий, иногда мне хочется отправить его к праотцам за свой длинный колкий язык, но несмотря на это, я не хочу дать ему пасть еще ниже. Я знаю, что он на службе из-за семьи…

— Ты говоришь так, словно… словно он что-то понимает, но…

Мои догадки относительно шантажа магов, относительно мимолетных коротких и до ужаса редких встреч с родней постепенно обретали смысл. Кажется, я поняла, что происходит на самом деле… — Роэл, они мертвы?

Мужчина молчал, никак не выдал правды, на его лице вновь была надета маска — она защищала его от внешнего мира, но и выдавала с потрохами.

— Правитель всех убивает, оставляет лишь немногих для того, чтобы показать нескольких родственников — это заставит людей испытывать надежду, так? Надежду на то, что где-то в заточении сидят и их семьи… Но они мертвы… так? ТАК?

Не знаю, почему, но я толкнула его в грудь… Роэл не перехватил руку, хоть и видел мое движение, а это значит…

— Тебя назвали палачом… — ужас охватил все тело, стало так страшно, что не передать словами, — ты и их… ты их всех…

— Нет, туда меня не пускают, — мне кажется, сейчас Роэл не врал, — но ты права. Жена и дети Клайда уже давно мертвы. И он знает об этом.

— Но тогда почему… почему он все еще здесь?

— Из-за ожидания. Он ищет тех, кто примет его сторону, кто поднимет восстание, но пока все безуспешно. Паук думает, что я ничего не знаю, он скрывает свою силу, боится, что я увижу, на что он способен. Я не хочу его трогать, потому что несмотря на все то, что он делал своими руками, в его душе все еще есть свет, он все еще способен испытывать боль и ненависть к самому себе. Большинство сдались, пали духом, перешли на темную сторону, но он так сильно хотел выжить, что стал тем редким исключением, когда с арены выходят живыми. Он так хочет отомстить, что готов на все. На все! Поэтому я прошу тебя, прежде чем соглашаться на его авантюры, несколько раз все обдумай.

— Хорошо.

Внезапно холод отпустил, я больше не дрожала. Облегченно выдохнув, я попыталась расслабиться, но молчание, что возникло в комнате и близость тел нервировали. Роэл не собирался отходить, судя по всему у него и в мыслях этого не было — просто продолжал смотреть на меня в упор, словно не замечал моего смущения, негодования с примесью злости и растерянности. Я не понимала, как вести себя дальше, как вообще можно воспринять полученную информацию правильно? Да и говорит ли он правду?

— Я тоже хочу знать правду, — заметила я, кивая на недопитый стакан молока, — или для тебя это слишком?

— Для меня это неприемлемо, — мужчина ответил спокойно, — потому что я — надзиратель, а ты — пленница. Радуйся, что твои руки и ноги не прикованы к кровати и знай, что если придется доказывать пытки и истязания, то тебе нужно будет меня потерпеть.

— И это ты называешь “не трону”?

— Не трону, но сделаю все возможное, чтобы тебя спасти. Несколько синяков тебе не навредят, но сейчас они не нужны. Надеюсь, что и не понадобятся. Прости, мне с тобой сложно.

— Сложно? — я не верила своим ушам, — это как?

— Просто ты другая. Я не привык к такому. Давно не видел простых, добрых людей, которые не хотят вогнать тебе в спину нож. Ты никогда не отмывала со своих рук кровь, — при этом он прикоснулся к моим ладоням, — не отнимала жизнь по приказу, не делала то, что непозволительно. Ты чиста душой, слаба духом.

— Я не слаба духом!

— Ошибаешься. Ты очень слабая для этого мира и я боюсь,