Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Абордаж у турок не заладился с самого начала — на левый борт османам взобраться не удалось. Тут им надо было действовать как русским скампавеям при Гренгаме — сразу атаковать большими группами, по пять-шесть судов, со всех сторон, тогда бы просто не удалось бы отбиться от численно превосходящего противника.
А две галеры на «Скорпион» — этого очень мало для успеха!
Все же орудийная картечь великое дело, когда пушек относительно достаточно, и расчеты умелые. К тому же на флагмане находилась целая рота гвардейцев, взятых на корабли, как морская пехота. У царя Петра такое было обыкновением, кем только не бывали его «потешные». Так что полторы сотни умелых стрелков свое дело знали хорошо — палили постоянно, не переставая, стараясь не допустить рукопашную схватку. И бросали вниз бомбы — так что спустя несколько минут абордаж прекратился за отсутствием атакующих, которых буквально истребляли. До сосудов с «греческим огнем» дело не дошло — применять их в такой ситуации форменное самоубийство — противника сжечь можно, вот только в одном пожаре с османскими галерами сгорит погребальным костром и русский корабль.
В тоже время Павел хладнокровно отмечал все недочеты — вместо фузей было бы лучше вооружить команды достаточным количеством пистолей с нарезными стволами с пулями Минье, выделив специальных заряжающих. К тому же необходимо срочно ввести хотя бы простые бронежилеты и каски — потери среди команды и преображенцев оказались неожиданно высокими — несколько десятков человек. Причем от стрел — османы использовали обычные луки и арбалеты, чему он сам несказанно удивился…
Глава 32
«Миротворец» горел, облепленный со всех сторон турецкими галерами, как затравленный собаками на охоте дикий вепрь. В том, что всему экипажу наступила погибель, видимо, на нем осознали, раз пустили в ход «напалм». Пожар разрастался, перекинулся на турецкие суда, хорошо видно, что матросы начинают прыгать в море, спасаясь от страшной участи быть заживо сгоревшим. И тут трехмачтовый корабль взорвался с ужасающим грохотом, распавшись на тысячи горящих обломков — рванул порох в крюйт-камере. А вместе с ним были обречены и его убийцы — все окружившие пять галер сами превратились в костры — хотя нет, уже три — одна развалилась, а вторая тонула — это Павел хорошо разглядел в подзорную трубу, через полосы стелящегося над морской водой черного дыма.
Между тем бой «Скорпиона» с двумя турецкими галерами продолжался, теперь сами атакующие подверглись абордажу — преображенцы сами перешли в контрнаступление, перепрыгивая на османские суда. Численность экипажей на вражеских кораблях уменьшилась на порядок — все в носу, и дальше по палубе было буквально завалено трупами. «Потешные» продвигались вперед, к кормовой надстройке, постоянно стреляя из фузей. Другие гвардейцы, воткнув в стволы багинеты, деловито кололи лежащих турок. А то случился прецедент, когда осман оказался «мнимым покойником», вскочил на ноги и зарубил преображенца. Теперь проводился полный «контроль» — кололи острой сталью всех подчистую, чтобы быть полностью уверенными, что враги лежат мертвыми, как говорится — окончательно и бесповоротно, и без всяких «воскрешений» из царства Аида.
Однако не все были убитыми — добрая половина невольников оказалась вполне живой. И среди гребцов пошла «сортировка» — христиан освобождали от оков, но некоторых несчастных просто кололи без всякой пощады…
— Они турки, мастер, и совершили преступления среди своих, — рядом прозвучал совершенно спокойный голос Крюйса. — Нам они не нужны, более того — они опасны, их следует убить. Другие магометане попадут в царскую неволю — хорошо будут работать или грести, через три года станут вольными. Или примут православие, либо дадут присягу на верность царю.
— Прекрасно понимаю, что это необходимо, адмирал, — пожал плечами Павел, причем без малейшей жалости, война его давно от этого отучила. — Но «Миротворец» погиб на наших глазах.
— Потери были неизбежны, и под удар врага лучше подставить наименее ценные корабли, чем пожертвовать новыми и лучшими. Вот пушки мне действительно жалко, а часть команды уцелела, их скоро спасут.
В адмирале говорил военный до мозга костей, рациональный подход, ничего не скажешь. И выдержка стоическая — в бою показывал всем пример спокойствия и хладнокровия, будто человек без нервов.
— Без потерь не бывает победы над превосходящим противником. Мы потеряли самый негодный корабль и одну из старых галер — невелики убытки. Ромеи лишились трех галер, генуэзцы пяти и одной каракки. Однако мы захватили семнадцать галер, больше трех десятков потопили, остальные бежали. Так что флот наш увеличился после этого сражения, мастер, к тому же у нас трофеи — все те, суда, что захватим в гавани. Отберем самые ценные грузы, все остальные вечером сожжем!
— А османские галеры подойдут нам?
— Их помогали туркам строить генуэзцы, — рассмеялся норвежец, но тут же перестал улыбаться. — Хотели навредить ромеям, а только не подумали, что османы применят созданный при помощи Генуи флот против самой же «республики». Поразительная недальновидность вооружать того, кто может напасть на тебя самого!
— Я согласен с вами, Корнелий Иванович, но Петр Алексеевич такую ошибку не допустит, — Павел сказал как бы в сторону, но с ясным намеком на то, что генуэзцев нужно держать на привязи, но будет лучше, если с владычеством банка «Санто-Джорджо» в Крыму будет покончено. Иметь такую «пятую колонну» под боком прямой путь к гибели — почуют выгоду, моментально предадут, даже если потом будет в ущерб себе.
— Их флотилия понесла существенные потери, мастер, а захватила трофеев меньше, чем потеряла собственных кораблей, — по улыбке Крюйса стало ясно, что таким итогом он более, чем удовлетворен. И неожиданно спросил, внимательно смотря на Минаева:
— Вы стреляли из удивительной фузеи, мастер. Почему вы сделали ее только одну? Я