– Я… – Хлоя запнулась и подумала: что, если он прав?

– Да, вы?.. – безжалостно настаивал Люк, гневно сверкая глазами и сдвинув брови.

Хлое еще сильнее захотелось любить его. Его злость была отчасти вызвана ее поведением в отношении Вериги, а с другой стороны – о, чудо! – он хотел стать отцом для ее дочери.

– Я не могу просто так передумать и сказать «да», потому что мне очень выгодно получить знатного мужа. Это было бы неправильно.

– О, Хлоя. – Люк невольно засмеялся, и его взгляд, только что метавший молнии, сразу же прояснился. – Моя Хлоя, – сказал он, словно, как бы она ни возражала, ничто не могло этого изменить, – я обещаю заботиться о вашей дочери, как если бы она была младшей сестрой Ив. Прошу, примите мое предложение и признайте, что мы никогда не перестанем хотеть друг друга, пока живем на этом свете. Я клянусь, что сделаю все, чтобы выяснить, кто отец Верити, и, если он еще жив, заставлю его признать свои обязательства в отношении ее. Как бы то ни было, она Тиссели, и это кое-что для меня значит, хотя бы потому, что вы одна из них.

Хлоя собралась возразить, но Люк покачал головой:

– Нет, не настаивайте на том, что длинный список грехов вашего отца, а теперь и братьев погубил и две ваши жизни. Когда-то ваше древнее благородное имя и титул носили более достойные люди, чем его нынешний владелец или ваш отец. Женщины из семьи Тиссели обороняли свои замки и вели в бой солдат в отсутствие мужей. Они скакали по полям битв в поисках своих любимых и защищали свои богатства. Продолжайте прятаться, и вы окажете своим братьям еще большую услугу, чем уже сделали, уйдя от них и лишив Верити законной доли ее наследства и родства со всеми теми воительницами, о которых она имеет право знать.

– Нет, – не выдержала Хлоя. – Как вы можете, сидя здесь, упрекать меня за то, что я поступила неправильно? Вы обвиняете меня в том, что я слабее и ничтожнее этих неукротимых женщин из рода Тиссели, потому что я сбежала, вместо того чтобы дать моей семье обречь Верити на смерть от зимнего холода?

– Мне нет нужды это делать, вы сделали это сами, – произнес Люк так спокойно, что Хлоя невольно застыла в своем гневном порыве и уставилась на него с открытым ртом. – А теперь делаете то же самое со мной и с обеими нашими дочерьми, – безжалостно добавил он.

– Нет, что бы ни случилось, они будут в безопасности.

– Вы не правы, Хлоя. Это несправедливо, но они еще могут пострадать за грехи своих отцов, – хмуро сказал Люк. Хотя как он мог называть себя грешником, если был так отчаянно молод, когда сам стал отцом?

– А их матери? – сказала она, вспоминая о том, как в агонии умирала Дафна, отчаянно силясь дать жизнь своему ребенку. – Неужели тот ветер, который приносит в мир дочерей, должен своим дуновением уносить их матерей? – с содроганием произнесла она.

– Хотел бы я, чтобы так было, – хрипло ответил Люк, и ему показалось, что память возвращает его назад. – Впрочем, не думаю, что у вашей сестры было время накопить много грехов за свою короткую жизнь, – добавил он, словно заставляя себя закрыть дверь за всем тем, что сделала его жена, прежде чем встретила свой конец на горной дороге в далекой стране, когда много миль и лет разделяли ее от мужа и дочери, давно переставших иметь для нее значение.

– Нет, и я отказываюсь верить, что смерть Дафны стала наказанием за то, что она сделала, чтобы произвести на свет Верити. Но я не стану отрицать, что многие сказали бы именно так и обвинили бы Верити в том, что она родилась не по правилам. Мы должны подумать о ней, Люк. Мне может это не нравиться, но я осознаю, что, если правда откроется, в обществе станут показывать на нее пальцем и строить бесконечные догадки о том, кто ее отец, – тихо сказала она, впервые произнеся вслух его имя. Как бы ей хотелось иметь право снова очутиться в его объятиях и, забыв о прошлом, любить его.

– Да, – сказал Люк, тяжело вздохнув, – это возможно, но, если мы будем вместе, это нас не затронет. Я научился этому, став отцом Ив, и вам тоже нужно это понять. До тех пор, пока в нашем доме живет любовь, зло и жестокость не смогут дотянуться до нас.

– Но вы не можете навсегда запереться в своем холодном замке, милорд. – Ее голос предупреждал его, вопрошая, как он справится с тем всплеском интереса, который ожидает его через пару лет, когда Ив начнет выезжать в свет. Если к тому времени у него появятся приемная дочь, отец которой неизвестен, и жена, самым невероятным образом воскресшая из мертвых вместе с осиротевшей племянницей, любопытству общества не будет конца.

– Благодаря вам я уже не могу этим ограничиться, – сердито ответил он.

– И незачем говорить об этом с таким раздражением.

– Почему же? Я был почти счастлив тем, что у меня было, и старался не задумываться о том, чего хочу на самом деле, пока у меня не появилась надежда. Это вы научили меня надеяться, Хлоя, так неужели вы думаете, что имеете право отбирать надежду теперь, когда я наконец освоил эту премудрость?

– Я не знаю.

– Так запомните мои слова, как если бы они были высечены на скале, леди Хлоя Тиссели. Я не отступлюсь.

– Как вы себе представляете объявление о нашей свадьбе, милорд? «Леди Хлоя Тиссели, которую считали умершей десять лет назад, выходит замуж за виконта Фарензе, заслуживающего нашего глубокого сочувствия».

– А вы можете себе представить, что говорили в свете обо мне и моей семье, когда моя жена вываляла мое имя в грязи? Мне все равно, что будут говорить. Люди, чье мнение имеет для меня значение, будут знать правду, а остальные могут считать как им угодно. Мне безразлично, что думают обо мне в свете.

– Но мне нет.

– Вот вам и нести этот крест, и не перекладывайте его на меня.

Хлоя с вызовом посмотрела ему в глаза и кивнула, соглашаясь с тем, что должна сама решить, согласна ли она наградить их всех этой дурной славой или нет. Не слишком ли много берет на себя Люк, решив принять ее и Верити? И смогут ли они с Люком жить дальше, не подвергая себя этому риску? Сможет ли она прожить без него, каждый день ожидая известия о том, что он женился на другой, что у него родились от нее дети? Не сойдет ли с ума, продолжая жить убогой жизнью экономки в каком-нибудь другом доме, который она не будет любить, как этот? Жить до конца своих дней в горькой и бесплодной тоске о лорде Фарензе?

– Что бы мы ни решили в отношении нашего будущего, у меня есть дела, которые мне надлежит исполнить, лорд Фарензе. – Хлоя решительно поднялась.

– Значит, леди Хлоя Тиссели снова надевает маску и становится миссис Уитен. Это выглядело бы более правдоподобно, если бы следы наших с вами поцелуев не были столь заметны, а ваше платье не было так сильно помято, мадам. Полагаю, экономка должна привести себя в порядок, если хочет, чтобы ее воспринимали всерьез, – ответил Люк, бросив на нее раздраженный взгляд. – Давайте, вручите мне послание Виржинии, которое призвано смирить мою гордыню. Выстройте стену, чтобы снова отгородиться от меня. Но помните, что я найду в ней слабые места и разрушу ее.