Чжун Цзиминь не вполне понял, о чем он.

– Тогда что вас заинтересовало бы?

Визитер нежно провел рукой по стволу дробовика.

– Есть, есть одна цель, которая меня интересует… Для истинного стрелка нет ничего вожделеннее, чем это. Когда, кладя палец на спуск, можешь чувствовать их страх. Их отчаяние. Они могут даже сопротивляться, что делает охоту еще более захватывающей. Конечно же, главное – найти причину, чтобы сразить эту цель. Убить ее. Но едва начинается погоня… как прекрасно предвкушать этот выстрел!

Чжун Цзиминь настороженно покосился.

– Разве не это желание тлеет глубоко в сердце каждого стрелка? Спустить курок на живого человека?

Чжун Цзиминь напрягся. Натянуто улыбнувшись, он сказал:

– Пожалуйста, верните оружие. Сеанс стрельбы завершен.

– Как, уже? – Визитер сымитировал улыбку Чжун Цзиминя. – Но ведь у меня остался еще один патрон.

– Пожалуйста, отдайте мне оружие, – сказал Чжун Цзиминь заметно дрогнувшим голосом.

Визитер повернулся к нему лицом.

– Вы когда-нибудь стреляли в людей? – спросил он. – У вас есть на счету убитые?

– Что? – Пульс у Чжун Цзиминя откровенно взбесился.

– Я хотел бы знать две вещи: зачем вы их убивали и как себя после этого чувствовали.

Ствол дробовика был теперь направлен Чжун Цзиминю в живот. И тот решил ответить честно. Отчасти из-за оружия, грозящего проделать ему дыру в брюшине, но еще из-за того, что этот тип заставил его потерять лицо.

– Да, я убивал. И каждый из тех людей был виновен перед законом. Когда я смотрел, как они падают наземь, главным моим чувством была удовлетворенность от того, что я выполнил свою миссию и справедливость восторжествовала. – Он выпятил грудь. – Когда я служил снайпером спецподразделения, моя работа состояла в том, чтобы уничтожать людей, представлявших серьезную угрозу общественной безопасности.

Какое-то время молодой человек молчал.

– Ты можешь гарантировать, что все, кого ты убивал, заслуживали смерти? Что ты никогда не злоупотреблял своей смертоносной властью?

– Да, могу. Я убивал похитителей, маньяков-убийц и рецидивистов, бежавших из-под стражи. Каждый из них заслуживал смерти за свои преступления.

Визитер замер.

– А помнишь ли ты человека по имени Вэнь Хунбин? Восемнадцать лет назад…

Чжун Цзиминь был так потрясен этим, что утратил дар речи и не нашелся что ответить.

– Откуда ты знаешь это имя? – вырвалось у него наконец.

– В официальных отчетах полиции ты указан под псевдонимом. Не из боязни ли, что люди узнают про твои деяния?

Чжун Цзиминь мотнул головой.

– Хотя минуту назад, когда ты говорил о людях, убитых тобой, в твоем голосе звучала даже гордость.

– Это было совсем другое дело, – сказал Чжун Цзиминь, пытаясь сохранить самообладание. С глубоким вдохом пришла решимость ответить откровенно. – Тот человек не должен был умереть.

– Почему же?

– Наши переговорщики уже уладили ситуацию, – произнес Чжун Цзиминь, мысленно блуждая взглядом по своим воспоминаниям.

– Однако ты его застрелил. Убил человека, который не заслуживал смерти.

– Я его не убивал, – отчужденно сказал Чжун Цзиминь.

– Что ты имеешь в виду?

– На самом деле не убивал… Послушайте, на этой информации гриф секретности. Что вас к ней так тянет?

– Если его убил не ты, то кто?

Чжун Цзиминь не мигая смотрел на дробовик.

– Если Вэнь Хунбина убил кто-то другой, почему псевдоним присвоили тебе?

– Я же уже сказал, та информация засекречена. – Он снова сделал глубокий вдох и попробовал сменить тон: – Пожалуйста, верните мне оружие.

Визитер подступил на шаг ближе. Чжун Цзиминь отшагнул назад.

– Опомнитесь, что вы делаете? – сказал он дрожащим от вязкого страха голосом.

Молодой человек уткнул дробовик в живот Чжун Цзиминя.

– Настоящий стрелок не имел полномочий спускать курок, не так ли? Он даже не был полноценным полицейским. Если б этот факт попал в отчет, то и стрелок, и Дин Кэ были бы привлечены к ответственности. И тогда начальник Дин сказал команде, что Вэнь Хунбина застрелил ты, и присвоил тебе в официальном отчете псевдоним. Дин Кэ снял с крючка истинного убийцу, а тебе даже не пришло в голову это оспорить?

Чжун Цзиминь был потрясен. Прошло так много лет, что он давно уверился: дело легло под сукно навсегда.

– Кто ты такой, черт возьми?

– Скажи мне правду! – рявкнул незнакомец. – Так все было?

– Ответ ты уже знаешь.

Тот вздрогнул, как от удара ножом.

– Но почему? – процедил он себе под нос, стиснув зубы.

Чжун Цзиминь улучил момент. Качнувшись вперед, левой рукой он ухватил дробовик, а правой – горло противника.

Неуловимо резким движением, размытым, как пятно перед глазами, незнакомец сбил его руки, а затем к голове Чжун Цзиминя притиснулось нечто льдисто-холодное – ощущение, которое не спутаешь ни с чем.

– Почему этот стажер нажал на спуск? Говори! – выкрикнул незнакомец.

На шее у него вздулись жилы. С искаженным, диким от отчаяния лицом он еще сильнее, до боли притиснул ствол к голове Чжун Цзиминя.

– Выкладывай – я не могу торчать здесь вечно!

– Не знаю. – Сердце Чжун Цзиминя лупило о ребра, как молот о наковальню. – Я был снайпером, не более. За всем наблюдал сверху. Подозреваемый постоянно двигался по квартире, специально меняя положение, чтобы я не мог взять его на прицел. Вошел полицейский, чтобы договориться. Начальник по рации доложил, что все идет гладко, и я уже начал думать, что все обошлось. А через секунду-другую раздался выстрел. – Теперь веки у Чжун Цзиминя подергивались, верхняя губа дрожала. – Полицейский-переговорщик убил подозреваемого. Но я этого не видел – на тот момент они находились в другой части квартиры.

– Почему этих деталей не было в отчете?

Чжун Цзиминь набрал в грудь воздуха:

– Были бы большие неприятности, если б выяснилось, что подозреваемого застрелил неподготовленный полицейский. И начальник Дин решил выставить все так, что подозреваемого застрелил я, а меня вписал в отчет под вымышленным именем. Сначала я воспротивился. Но тогда он предложил повысить меня.

Я из жадности сказал «да» – и взял вину на себя. В отчете мое имя не указывалось, но все имели в виду, что это был я. Что произошло тогда в доме, я понятия не имею. Об этом знали только тот, кто стрелял, и начальник Дин. Последний не сказал мне ничего, кроме того, что я сейчас говорю тебе. Он даже не впустил никого из нас в квартиру.