– Вам не придется трястись в маршрутке. В Киев вас доставят. Когда рассчитываете выехать?

– Завтра.

– Утром?

– Пожалуй.

– А точнее?

– Около десяти.

– Я распоряжусь. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Голова не болит?

– Все в норме.

– Тогда спите спокойно.

Когда Юлия вышла, оскорбленно хлопнув дверью, Антон посидел еще несколько минут, размышляя, потом задул свечу – и отправился спать.

Обещание Юлия сдержала: утром микроавтобус с логотипами ее фирмы на бортах увез доктора Антона Сахновского в Киев.

Проститься как следует не удалось. На вчерашнюю ссору Антон, как показалось Юлии, вообще не обратил внимания, а она чувствовала себя уязвленной до глубины души. Но хуже всего было то, что приходилось, хотела она того или нет, признать, что Антон прав.

И не только он. Прав подполковник Костюк, прав начальник уголовного розыска Петриковский, прав даже городской прокурор. Именно он возбудил уголовное дело, руководствуясь признаками совершения уголовного преступления, но, как только появится малейшая возможность, он же даст разрешение на закрытие дела или, на худой конец, прекращение следственных действий ввиду отсутствия подозреваемых. Какой смысл портить отчетность «глухарем», переходящим из квартала в квартал?

Преступника никогда не найдут, потому что не будут искать. А еще – потому что не считают преступником того, кто запер ее младшего брата в погребе.

И все-таки: зачем Руслану понадобилось разыгрывать эту комедию с похищением? Неужели не нашлось более простого способа получить от сестры «очередной транш» и снова исчезнуть?

Но не только эти вопросы не давали Юлии покоя.

Окончательно запутавшись в противоречивых чувствах, она мысленно выругала себя за то, что с возрастом, похоже, превращается в их покойную мать. Ведь и она наверняка знала – не могла не знать! – что собой представляет ее сын. И тем не менее готова была в любых ситуациях защищать его до последнего. Даже если б Руслан совершил что-то невообразимо ужасное прямо у нее на глазах, мать просто закрыла бы глаза на все и принялась его оправдывать.

Если б мать с отцом были живы, они бы легли костьми, но заставили ментов вырыть из-под земли того, кто надругался над их несчастным больным ребенком и обрек его на смерть.

Когда-то Юлия не понимала родителей, винила их в слепоте. Но теперь поневоле заняла ту же позицию. И прежде всего потому, что на ней лежала часть вины за случившееся. Она физически ощущала эту вину. Ведь в ее силах было хоть немного изменить жизнь Руслана, она – его старшая сестра и не имела права просто откупаться деньгами, чтобы забыть на время о существовании брата.

С другой стороны, только вчера, после разговора с бандюгой Крамарем и этим самовлюбленным и жестоким сухарем Сахновским, она окончательно поняла: уж если Руслану пришлось прятаться, значит даже он, испорченный до мозга костей, осознал, что где-то переступил черту. Возможно, по его вине с кем-то случилась настоящая трагедия. И она, Юлия Гаранина, тоже в этом замешана.

Именно так. Потому что поверила его болтовне о новой жизни и новых возможностях. Потому что отдала брату те самые пять тысяч, даже не поинтересовавшись, как он намерен их потратить. И сделала это, чтобы он поскорее убрался с глаз.

Впрочем, правду он все равно не сказал бы. Или солгал бы – как обычно и поступал. Но это не имеет значения: она обязана была хоть когда-нибудь поинтересоваться, как и чем он живет, почему принципиально не работает и зачем ему понадобилась такая крупная сумма.

Чувство вины не хотело уходить, она не могла найти себе оправдания. И от того, что все вокруг знали, каким был ее младший брат, даже Антон Сахновский, который его и в глаза не видел при жизни, легче не становилось.

Мало того: тело Руслана до сих пор лежало в морге, и она знала, что обязана похоронить его достойно. Несмотря на то что он не научился достойно жить – и из-за этого лишился возможности по-человечески умереть.

Этим она и занялась, как только Антон Сахновский укатил в столицу.

Удивительное дело: ей везде во всем шли навстречу. Разрешение на выдачу тела было получено мгновенно. Однако тут возник вопрос – оно находилось в таком состоянии, что транспортировать его и оставлять хотя бы на одну ночь в доме было практически невозможно. Процесс разложения зашел слишком далеко.

С этим трудно было не согласиться, и Юлия решила оставить брата еще на одну ночь в больничном морге. Связалась с бюро ритуальных услуг, заказала гроб – скромный, но вполне пристойный – и все необходимое для похорон. Затем съездила на кладбище. В Жашкове Юлию знали, относились с уважением, и место для захоронения нашлось без особых проблем.

У нее даже мелькнула мысль: проблемы решаются так просто, потому что всем вокруг хочется, чтобы Руслан был наконец-то похоронен и забыт.

И наконец еще одна встреча и разговор с подполковником Костюком, на сей раз – предельно откровенный.

К этому моменту дело обстояло следующим образом. В приеме заявления об исчезновении брата – как устного, так и письменного – Юлии было отказано с самого начала. Костюк и Петриковский оба ссылались на то, что сам факт исчезновения лица, ведущего такой образ жизни, как Руслан Гаранин, не может быть достоверно установлен. Но полностью проигнорировать обращение обеспокоенной родственницы милиция тоже не решилась. В результате была достигнута договоренность – милиция не станет открывать производство по заявлению, но Юлии в дальнейшем будут сообщать обо всех неопознанных телах, которые обнаружатся в городе и районе.

– И что в сухом остатке? – продолжал Костюк. – Мертвое тело. Смерть от острой сердечной недостаточности. Если закрыть глаза на некоторые обстоятельства, можно рассматривать это событие как смерть в результате неоказания своевременной медицинской помощи. Незаконное лишение свободы, насильственное удержание – да. Но ни в коем случае не предумышленное убийство. Конечно, если тот, кто это делал, точно знал о болезни жертвы и умышленно добивался летального исхода, умысел можно пришить. Первый вопрос: кому это понадобилось? И второй: каким образом это доказать?

Затем Костюк напомнил Юлии – помимо врожденного порока сердца, у ее брата обнаружено огромное количество других хворей. Не смертельные по отдельности, в совокупности – в особенности начальная фаза туберкулеза и венерические заболевания – все они дают однозначное представление об образе жизни покойного.

– По существу, Юлия Васильевна, картина очевидная, – подвел итог подполковник. – Умер бродяга. Лицо без определенного места жительства, иначе говоря – бомж. Ты же не станешь утверждать, что у него имелось постоянное жилье и штамп о регистрации в паспорте? Ну а то, что он оказался твоим родственником, – досадная случайность. Мои соболезнования.