— Вас проводить обратно?

— Валяй, — кивнул я. — Так ведь положено, наверное?

На самом деле вряд ли в департаменте было хоть что-то секретное или важное. Но мне хотелось приободрить земляка. Мы вышли из кафе, а синтет забрал кружки и понёс их мыть.

— Видите, у Контроля никаких претензий к вам! — сообщил Алекс.

— Очень этому рад.

— А зачем Стерегущие прислали свою биоформу? — Он запнулся и задумчиво произнёс: — Разве Стерегущие работают на планетах Слаживания? Никогда о таком не слышал.

И вот это было действительно серьёзным вопросом.

Часть вторая

Глава 7

7

Большие города красивее ночью. Темнота — как вуаль на лице, скрадывает все огрехи.

Ночью Пунди сияет, причём везде по-разному. Каждый разумный вид предпочитает свой спектр освещения, до полного Слаживания с этим ничего не поделать. Вот и светят в ночи жёлтые, белые, синеватые и зеленоватые, розовые и даже фиолетовые кварталы. А поверх всего накинута сетка дорог со стандартным «тёплым белым» освещением (для человеческого глаза оно чуть холодновато, но все уже привыкли). Вдали, за городом, уходит в небеса спица орбитального лифта — она пульсирует разными оттенками оранжевого. Звёзд на небе видно не так много, как в пустыне, город даёт слишком большую засветку. Да и луны ещё не взошли. Но всё-таки несколько звёзд сияет в высоте, воздух в Пунди чистый, никаких грязных двигателей и технологий не используется.

Миры Слаживания (а Пунди — один из самых больших и старейших) очень уютны. И если ты не склонен к правонарушениям, не являешься супербогатым человеком (как Павлов) или не совсем человеком (как я), то честно признаёшь — жить в Слаживании безопасно и комфортно.

Медицина даёт людям возможность в ясном сознании и в хорошей форме дожить до ста пятидесяти лет. Наверняка цифра может быть и выше, но пока — так. А если ты очень богат, то, с учётом ряда ограничений, твоё существование может длиться практически бесконечно. Большая Четвёрка это позволяет, поскольку перезапись сознания в клон не сохраняет непрерывность личности. По сути, и Павлов, и его жена, и дочь, и сын — все они умерли, а сейчас живут их наследники.

Война, как таковая, в мирах Слаживания отсутствует. Есть конфликты, тёрки между разумными, которые в меру сил регулируют полиция, гвардия, весёлые дружинники хопперы (а что, прекрасное определение, я считаю!). В случае необходимости конфликты гасит Контроль.

Ты вправе существовать на социальный минимум, тебя будут осуждать, но накормят и оденут. Или заниматься физическим трудом, если это тебя устраивает. Хочешь — двигай вперёд науку (хотя все понимают, что открывают заново вещи, известные Большой Четвёрке). Можешь заниматься искусством — о, сколько сейчас среди людей писателей, художников, музыкантов, кулинаров, певцов, комиков. Желаешь посвятить себя служению Богу? Выбирай любого! Философия? В путь! Тихая семейная жизнь, воспитание детей, пикники на природе? Размножайся и храни семейные узы. Прожигать жизнь, употребляя неодобренное и экспериментируя в сексе? Тоже не запрещено, пока не доставляешь проблем окружающим.

По всему выходит, что Слаживание лучшее, что могло случиться с людьми!

И я один из тех, кто позволил этому будущему состояться.

Пока прозрачный пузырь такси стремительно мчался по дороге (ночью скорость движения повысилась, всё-таки большинство разумных предпочитают светлое время суток), я и так, и эдак крутил в голове ситуацию, в которой оказался.

Ну да, я не фанат Слаживания. Как-то хотелось, чтобы мы сами справлялись с проблемами, сами находили во Вселенной друзей. Сохраняли какую-то самостоятельность и суверенитет, хотя бы в пределах Земли.

Но я и не враг Слаживанию. Никогда против не выступал, правила соблюдал — поскольку они разумны.

Чем я мог насолить Стерегущим? Это же просто смешно! Десятки тысяч космических кораблей и орбитальных баз, несколько сотен миров под контролем, а с другой стороны — я!

А торговцы земной жратвой Павловы вообще не должны быть интересны никому, кроме налогового контроля Пунди.

В чём же дело?

На кого на самом деле идёт охота? На Павловых, а я, вступившись, подвернулся под руку? Или на меня, а Павловы попали под раздачу?

Такси свернуло с магистрали, поплутало по району и остановилось у резиденции Павлова. Придерживая рапиру, я выбрался из машины. Было совсем темно, только фонари светили уютным жёлтым светом. Тротуары пустовали, но на детской площадке слышалась возня и визгливый смех… ну почему детёныши всех видов такие визгливые? Видимо, на прогулку вышла малышня, предпочитающая ночной образ жизни.

Я постоял, дыша полной грудью. Свиристели и насвистывали какие-то птички. Журчала вода за оградой сада — то ли ручей, то ли альпийская горка с водопадом. Над несколькими домами крутились в воздухе световые инсталляции, неяркие и вполне симпатичные.

Здесь даже воздух был другой. Нет, в Пунди хорошо с экологией, но тут воздух хотелось пить, есть и умываться им же. Неужели атмосферный фильтр над районом, как на сложных планетах? Богачи, блин… Всё им неймётся, ищут, как бы свои денежки просадить побыстрее!

Вздохнув, я пошёл к будке охраны. Времени, если пересчитывать на древние земные часы, около одиннадцати ночи. Поздновато для незваных гостей, но всё-таки разговор серьёзный, в конце концов, разбужу господина Павлова.

Слабо освещённая будка охраны оказалась пуста. Я постоял, глядя в бронированное стекло, за которым виднелся столик с парой экранов и потёртое офисное кресло.

Никого!

Блин, началось в колхозе утро… Не может такой особняк оставаться без охраны, даже если хозяев дома нет…

Я сразу представил себе два десятка сценариев происходящего. Ни один меня не порадовал. Потрогав рукоять рапиры, я прикинул, что будет лучше: вырезать стекло и забраться в будку или сразу ломиться в ворота…

Внутри будки открылась дверь, и со стороны сада в неё вошёл, застёгивая ширинку, парень-охранник. Тот самый, что и в прошлый раз, с металлическими бугорками имплантов по всему телу. Увидев меня сквозь стекло, он вздрогнул, некоторые импланты тускло засветились.

— Отдай-отдай-отдай! — донеслось пронзительно и противно с детской площадки.

Не менее гадкий и резкий голосок ответил:

— Я с тобой не дружу! А-а-а!

Загундосили взрослые, явно растаскивая подравшихся отпрысков.

— Нельзя покидать пост, даже если ссать хочешь! — строго сказал я охраннику.

Лицо у того стремительно покраснело.

— Что же мне, в штаны мочиться?

— Если такой нетерпеливый, то в штаны, — кивнул я. — Меня зовут Никита Самойлов…

— Знаю я, кто вы, — пробормотал охранник. — Велено пускать в любое время…

Он ткнул в