врезались в телефонный столб прямо впереди. Я перекрещиваюсь, и Зи делает то же самое.

– Что ж, думаю, теперь мы знаем, почему родителям так важно, чтобы мы получили католическое образование, что они даже построили дурацкую школу, – говорю я, отчаянно пытаясь поднять настроение.

– Стоит извиниться перед ними.

– Тебе? Это я решила, что встречаться с сыном дьявола – хорошая идея! Потрясающе, Мика.

Она поворачивается ко мне:

– О нет. Ты не станешь винить себя за то, что этот придурок оказался злом во плоти.

– Но я чувствовала, что что-то не так. И Рейдж.

– Так! Рейдж просто ревновал, потому что хочет сам тебя заполучить.

– Ты знала, что я ему нравлюсь?

Она усмехается:

– С тех пор, как нам исполнилось шесть лет. Ты правда никогда не замечала?

Я делаю глубокий вдох.

– Я не знаю, может быть, неосознанно. Он всегда был таким близким другом. И честно? Это значило для меня больше.

– Что ж, все отношения развиваются.

Я кладу свою руку поверх ее, лежащей на руле, и сжимаю.

– Кстати говоря, спасибо тебе за то, что была моим напарником сегодня вечером.

– Я же сказала, что всегда буду рядом.

Она обхватывает мою руку своей, и я чувствую очередной прилив благодарности. Стоит признать, что есть больше чем тень сомнения в том, что в Лос-Анджелесе я найду таких друзей.

Когда я убираю руку, Зи говорит:

– Наверное, нам стоит назначить еще одно утреннее собрание на завтра.

– Думаешь?

А затем я начинаю смеяться. Громко. Зи вскоре присоединяется, и от смеха у нас выступают слезы на глазах. Ей приходится съехать на обочину, чтобы мы снова не врезались. Мы смеемся так сильно, что нам становится трудно дышать, и мы сидим там, на спящей главной улице Стоу, пока это не проходит, а мы не успокаиваемся – мы все еще измучены, но теперь спокойны.

– Давай лучше утром напишем ребятам. Кому-то надо немного поспать, – говорит Зи, откидываясь на подголовник.

– Согласна. Нам нужен план, а я понятия не имею, с чего начать.

Она улыбается:

– Для этого у тебя есть Воинство. Мы выясним все вместе.

14

Так говорит Святой, Истинный, имеющий ключ…

Откровение 3:7 ап. Иоанна Богослова

Когда Зи привозит меня домой, я надеюсь, что абуэла догадалась о моем побеге и сейчас караулит, сидя в кресле, но в гостиной пусто и безжизненно.

Я иду в ее спальню и осторожно приоткрываю дверь – она крепко спит. Я на носочках подхожу к ее кровати и сажусь рядом. Она выглядит такой хрупкой, когда спит, ее лицо расслаблено. Я кладу руку ей на плечо и слегка трясу.

– Абуэла?

Тишина. Мое сердце пропускает удар. Она никогда не спит так крепко.

– Абуэла, – снова зову я. Она не двигается. Волна отчаяния обрушивается на меня, и я хватаю бабушку за оба плеча. Нет. Этого не может быть.

– Абуэла!

Тихий стон. Легкое движение век.

Мое дыхание учащается.

Она медленно просыпается, хотя выглядит так, будто выныривает из глубокой воды. Я испытываю такое облегчение, что начинаю рыдать. В последний раз я так плакала, будучи совсем маленькой, когда ребенок на детской площадке назвал меня сиротой.

Теперь абуэла окончательно просыпается, и я вижу, как напугала ее.

– Мигуэла? ¿Qué pasó? Ты ранена? – Она резко садится, обхватывает мое лицо ладонями и внимательно осматривает.

Я киваю, но эмоции так меня переполняют, что я роняю голову ей на колени и продолжаю рыдать.

Она гладит меня по волосам, нежно укачивая нас обеих.

Постепенно мой плач стихает, и я чувствую, что прихожу в себя, хотя грудь кажется пустой, будто из меня вытащили внутренности.

Бабушка стирает слезы с моих щек.

– Мигуэла, все будет хорошо.

– Нет, абуэла. Все рушится.

– С чего ты это взяла, m’ija?

Я шмыгаю носом и сажусь.

– Я понимаю, что в это трудно поверить, но Сэм, парень, с которым я встречалась, сын дьявола.

Она откидывается на спинку кровати, ее руки слегка дрожат.

– Protegenos, Dios[35] . – С этими словами она осеняет себя крестным знамением.

Кажется, она спокойно это восприняла.

– Сегодня мы с Зи поехали к его дому. Мы видели, как он и его сестра Рона принесли животное в жертву перед толпой демонов и других жутких существ.

Вспышка паники мелькает в ее глазах.

– Они видели вас?

– Нет.

– Ох, слава богу.

– Абуэла, прости меня. До сегодняшнего дня я не понимала, кто он на самом деле. Ты пыталась предупредить меня, но я не слушала тебя. Он манил меня с первой нашей встречи в церкви!

Абуэла хмурится:

– Он был в церкви?

– Нет, стоял снаружи.

Она кивает:

– Потому что он не может войти. У него нет сил на Священной земле. Если переступит порог, то сгорит.

– Что-то подсказывает мне, что ты узнала это не из Библии.

Она вздыхает:

– Мигуэла, пришла пора рассказать о том, кем была твоя мать. И кем являешься ты.

Я внутренне готовлюсь к тому, что сейчас услышу. Всю жизнь я ждала этого.

Абуэла закрывает глаза, достает медальон, который висит у нее под ночной рубашкой, и делает глубокий вдох. Затем она выпрямляется и берет обе мои руки в свои.

– Я ждала знака от Бога, чтобы он сказал мне, когда нужно поведать тебе обо всем. Я верю, что вот этот знак.

Что же заставило тебя так думать? Я решаю проглотить саркастичные слова. Ни за что не перебью ее.

– Мигуэла. Твоя мама… и ты – потомки святого архангела Михаила.

– Подожди. Ты имеешь в виду пронырливого брата Люцифера?

– ¡Ay, Dios mío![36] Ненавижу, как этот дурацкий сериал показал его!

Мне нравится этот сериал, но я молчу.

– Но именно поэтому мы хотели, чтобы ты пошла в католическую школу.

– Что ж, у меня для тебя плохие новости, абуэла. Они не научили меня ничему, что помогло бы справиться с этим!

– О, m’ija, ты не права. – Она берет меня за подбородок. – Они научили тебя верить.

– Да, но разве этого достаточно?

В ответ бабушка заводит руку за шею, чтобы расстегнуть застежку на цепочке.

– Михаил был лидером армии Бога, защитником всех нас.

Она снимает медальон, затем протягивает руку и надевает его мне на шею. Это похоже на ритуал, таинство. Она застегивает его и любуется, как медальон ложится на свитер.

Я опускаю взгляд и провожу пальцами по резному серебру. На медальоне изображен торжествующий ангел, размахивающий мечом и ставящий ногу на голову дьявола.

– Это он. Святой Михаил.

Только сейчас я замечаю ключ за медальоном.