class="p1">– От чего он? У тебя всегда был этот ключ?

– Только с тех пор, как умерла твоя мама. Я должна была сохранить его, пока ты не станешь достаточно взрослой.

– Достаточно взрослой для чего?

– Чтобы принять свои силы.

Я киваю и в глубине души чувствую, что уже знала эту часть.

– Скорость и сила.

– Да, хотя не каждый потомок наследует их.

– А мама?

– Она была одна их сильнейших.

– Но ты не?..

Она качает головой, ее седые локоны подпрыгивают:

– Нет, сила передается по линии твоего абуэло[37] , не по моей. Когда произошла та ситуация с лестницей, мне так сильно захотелось, чтобы он был здесь. Он смог бы подготовить тебя к этому, и твоя мама помогла бы, но они покинули нас так рано, и теперь не осталось никого, кто смог бы научить тебя. Но понимаешь, даже если потомок наследует силы, они не проявляются, пока в них нет необходимости. Я надеялась, что у тебя будет обычная спокойная жизнь, что тебе никогда не придется использовать эти силы, что, может быть, они обойдут тебя стороной, но, похоже, этому не суждено было случиться.

Я прикасаюсь к медальону, ощущая холод серебра.

– Что ж, если бы я не встретилась с Сэмом, не пригласила его в наш дом, не подвергла опасности тебя, моих друзей…

– Нет. – Абуэла берет меня за руки и заставляет посмотреть ей в глаза. – Ты ни в чем не виновата, querida[38] . Как и твоя мать. Ты даже не представляешь, какими силами обладает зло. Твоя мама умерла, пытаясь защитить нас, тебя и всех детей в школе.

Мое видение.

– Кажется, я… Кажется, я видела ее смерть. Там горело здание, и деревянная палка…

Она кивает:

– Посох. Но ни один обычный посох не смог бы забрать жизнь твоей матери. Только тот, что принадлежал Маркизу Ада.

– Маркизу? – Я изумленно смотрю на нее. – В аду есть члены королевской семьи?.. О, конечно, есть. – Я вспоминаю напуганные лица людей во время пожара в школе, запах дыма и боль в груди. Я потираю рукой в том месте, где посох проткнул маму.

– Я хотела уберечь вас обеих, но Алехандра отказалась. Она сказала, что мы не можем отрицать, кто мы есть. У нее в крови было стоять и бороться, а не убегать.

– Тогда почему мы сбежали?

Она смотрит на одеяло, и у нее такой уставший взгляд.

– Когда Алехандра умерла, я думала только о твоей безопасности. Я должна была догадаться, что все это только вопрос времени.

– И ты заботилась обо мне, научила отличать добро от зла, воспитывала меня.

– Но, боюсь, не в последнее время, – усмехается она.

– Может, настала моя очередь заботиться о тебе.

Она гладит меня по щеке.

– Возможно. Завтра я позову остальных родителей, пока вы будете в школе.

– Ни за что! Больше никаких секретов! И если ты думаешь, что я пойду в школу…

– Нет! Ты должна. Ты должна вести себя так, словно мы все еще не знаем, кто они. Нам нужно понять что делать.

– А почему другие родители вовлечены в это?

– Потому что твои друзья тоже потомки очень святых и древних родов.

– Стоп, что?

Вдруг раздается грохот из соседней комнаты и звук бьющегося стекла.

Абуэла крепко хватает меня за руку, и я шепчу:

– Оставайся здесь!

Направляясь в свою комнату, я чувствую прилив электричества к рукам и ногам – силу, которую ощутила на ярмарке, на тхэквондо и когда поднимала машину Зи. Теперь я понимаю, почему это происходит; я просто не знаю, как этим пользоваться. Думаю, пришло время для проверки моих сил. Я подхожу к открытой двери своей комнаты и останавливаюсь, прислушиваясь. Оттуда доносится влажный хлопающий звук.

Я делаю глубокий вдох и выскакиваю из-за угла, приземляясь в полной боевой стойке, готовая сразиться с тем, кто или что бы ни вторглось в наш дом.

Стоп, окно не разбито и… почему ковер мокрый? Я смотрю вниз и вижу разбитый на миллион осколков аквариум Челюсти, а сама рыбка находится в другой стороне комнаты, почти у двери, бешено размахивая телом и хватая ртом воздух. Я кричу:

– Все в порядке, абуэла. Я сейчас вернусь!

Я смотрю на Челюсти.

– Ты, маленький кусок дерьма. Ты пытался убить меня, не так ли? Ты работаешь на Сэма? Вся эта игра на ярмарке подстроенная, да? – Я иду на кухню и беру совок для мусора, щетку и стеклянную миску, которую наполняю теплой водой. Вернувшись в комнату, я присаживаюсь на корточки рядом с рыбой. – Мне стоило бы оставить тебя здесь, демоническая рыба из ада. – Вместо этого я использую совок для мусора, чтобы с плеском кинуть Челюсти в миску и поставить на стол.

Двадцать минут я убираю стекло и вытираю ковер. Когда я заканчиваю, ковер все еще мокрый и пахнет рыбой, но это лучшее, что я могу сделать.

Я возвращаюсь в спальню абуэлы и нахожу ее крепко спящей сидя, она даже уронила подбородок на грудь. Я осторожно перекладываю ее, пока она не устраивается удобно, и накрываю одеялом. Потом я сама опускаюсь на кровать, кладу руку ей на талию и засыпаю рядом.

15

И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год.

Откровение 9:15 ап. Иоанна Богослова

Боже! Меня будит пронзительный звон. Я осматриваюсь и вижу старомодный заводной будильник абуэлы, дребезжащий на прикроватной тумбочке. Я отключаю его и оглядываюсь по сторонам. Бабушка ушла, на мне все еще грязные джинсы, а на подушке – слюни. Я шаркаю на кухню и нахожу записку с маленькой белой книжечкой под ней.

Я ушла в церковь, чтобы подготовиться к встрече.

Мы поговорим позже, есть еще кое-что, что я должна тебе рассказать.

Это Библия твоей матери, она просила сохранить ее для тебя.

Держи ее при себе, будь осторожна сегодня, и да благословит тебя Бог, m’ija.

Я осторожно беру в руки книгу в кожаном переплете с золотыми петлями и богато украшенной защелкой. Затем открываю ее и переворачиваю тонкие, похожие на пергамент, страницы.

Она на испанском, края каждой страницы отделаны ярко-желтым золотом.

Семейная реликвия.

Видит Бог, это семейная реликвия моей матери. Об этом спрашивал Сэм?

Я открываю обложку и вижу на внутренней стороне какие-то слова, сердце бешено колотится. Это ее почерк. Это почерк моей матери. Ее имя, а ниже:

Мигуэла, confia en tu poder.

Мигуэла,