Он поворачивается и улыбается, наши лица в сантиметрах друг от друга, и я улавливаю легкий запах древесного дыма от его пиджака, чувствую легкий ветерок от его дыхания. Мой взгляд падает на его мягкие губы. Я чувствую, как Рейдж слегка вздыхает, заметив это, и подхожу ближе, пока наши тела не оказываются вплотную друг к другу, а руки все еще лежат на алтаре. Я подумываю о том, чтобы прижаться своими губами к его, когда чувствую, как по передней части моего тела пробегает электрическая рябь.

– Ты почувствовала? – спрашивает Рейдж.

– Ты тоже?

Он кивает, его лицо сияет. Он видит, что я снова смотрю на него, и наклоняется вперед, электричество вспыхивает искрами, которые мягко поднимаются вверх по груди…

Телефон Рейджа вибрирует, он смотрит на экран и слегка пожимает плечами.

– Что такое, Барри?

– Вы где?

– В часовне. А что?

– Спрячьтесь. – Он отключается, и мы с Рейджем потрясенно смотрим друг на друга.

По всей школе начинает звучать сигнал тревоги, из динамиков гремит голос директора:

– Внимание: двери академии заблокированы. Всем студентам, преподавателям и персоналу следует укрыться.

Мы снова встречаемся взглядами, затем, не сговариваясь, ныряем за алтарь. Мы приседаем, прислонившись к дереву, когда приходит сообщение от Барри:

Барри: Ребят, у вас все хорошо?

Рейдж: Да, спрятались за алтарем. Зи рядом?

Барри: Да. Передает привет.

Это так в стиле Зи. Я тихонько усмехаюсь.

Рейдж: Как ты узнал о происшествии?

Барри: Звонок спасательного отряда. Передай Ми, что они говорили о рыжеволосой девушке.

Я поджимаю колени к груди. Клянусь, я чувствую, как пламя обжигает руку.

Рейдж: Что она сделала?

Барри: Напала на мистера Дюбуа.

– На уборщика? – шепчу я. Рейдж кивает.

Барри: Когда он не выполнил ее просьбу, она подняла его и сбросила с высоты тридцати футов.

Рейдж: Боже, он сильно пострадал?

Барри: Не знаю, «Скорая» забрала его.

Рейдж: Она ушла?

Барри: Похоже на то. Школу скоро снова откроют.

Рейдж: Подожди, как она сделала это?

Барри: Что именно?

Рейдж: Сбросила его с высоты тридцати футов. Она была на дереве или где?

Барри: Хмм… он был не в себе. Говорил, что у нее были крылья.

Мы с Рейджем переглядываемся, раскрыв рты.

Барри: Это звучит не так странно, как если бы это произошло неделю назад.

Рейдж: Это точно.

– Пусть он узнает, о чем она просила мистера Дюбуа, – говорю я, и Рейдж печатает сообщение.

Барри: Они не сказали, но я выясню это.

Рейдж: Спасибо.

Несколько секунд мы просто сидим, в школе пугающе тихо, мигающий красный свет то вспыхивает, то гаснет над теплой деревянной комнатой.

Я чувствую спиной резьбу на алтаре и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Мне нужно отвлечься.

– Я никогда не была с этой стороны алтаря.

Рейдж усмехается:

– Я пять лет служил алтарником, так что проходил здесь тысячи раз.

– Резьба здесь кажется другой. – Я полностью разворачиваюсь и достаю телефон, чтобы включить фонарик.

– Ты уверена, что стоит это делать, пока школа закрыта?

Я пожимаю плечами.

– Рано или поздно я все равно встречусь с Роной.

– Логично. Пугающе, но логично. Как ты думаешь, у нее правда есть крылья?

– На данный момент возможно абсолютно все.

Я наклоняюсь ближе к алтарю.

Рейдж смотрит через мое плечо.

– Здесь список имен.

– Михаил, Гадриэль, Харут…

Я опускаюсь и вижу, что внизу есть пустые места. Подняв фонарик повыше, я замечаю последнее имя в списке.

Алехандра.

Я отползаю немного назад и опускаюсь на твердое мраморное возвышение, уставившись на девять букв, вырезанных на дереве передо мной.

– Что случилось, Мика?

Я указываю на последнее имя в списке:

– Мою маму звали Алехандра.

И внезапно я понимаю, что алтарь пытался сказать мне.

– Рейдж, думаю, мама была в том огне, который сжег школу в Пуэрто-Рико.

Как раз в этот момент я слышу шорох за большим витражным окном и, обернувшись, вижу парящую тень, поднимающуюся вверх и исчезающую из виду.

После школы Зи отвозит меня домой. Я рассказываю ей, что обнаружила имя мамы на алтаре и собираюсь обсудить это с бабушкой. Дома на доске напоминаний меня ждет записка от абуэлы о том, что она ушла в магазин, если это, конечно, правда. Я больше не знаю, во что и кому верить.

Я бросаю пальто и сумку на пол и направляюсь прямиком к каминной полке. Затем беру фотографию мамы в рамке и смотрю в ее одномерные глаза, призывая ее поговорить со мной. Не знаю, как долго я там стою, когда наконец решаю приготовить что-нибудь перекусить. Я уже собираюсь поставить рамку на каминную полку, как вдруг бархатная задняя часть распахивается. Я сажусь на диван и рассматриваю обратную сторону фотографии. Размашистым почерком бабушки там написано:

Алехандра.

Академия святого Михаила.

Сантурсе, Пуэрто-Рико.

1999 г.

Боже.

Поэтому ее имя вырезано на алтаре? Неужели она правда умерла в том пожаре?

Я слышу, как машина бабушки подъезжает к дому, и резко подскакиваю. Я начинаю закрывать рамку, но останавливаюсь. Я не делаю ничего плохого.

Она с трудом протискивается в дверь, балансируя с четырьмя многоразовыми пакетами, полными продуктов, ставит их на пол и закрывает дверь. Обычно я бы подскочила, чтобы помочь, но не сегодня.

Абуэла собирается поднять пакеты, когда краем глаза наконец замечает меня. Она подносит руку к груди.

– Madre de Dios[33] , не пугай так старую женщину, Мигуэла. – Она улыбается, пока не замечает открытую рамку в моих руках. Она подходит, забирает ее и трясущимися пальцами закрывает. Вернув ее на место, она говорит: – Это все, что у нас осталось от нее. Нам нужно быть аккуратнее с ней.

– Разве?

– Что ты имеешь в виду?

– Это действительно все, что у нас осталось от нее?

– Что за глупости, Мигуэла, у меня нет времени на…

– Мама ходила в Академию святого Михаила в Пуэрто-Рико. Которая сгорела. – Это не вопрос, я уверена в этом.

Она мгновение смотрит на меня и наконец произносит:

– Да.

Она возвращается обратно к покупкам, и я иду следом за ней.

– А остальные родители построили новую школу и поместили туда алтарь из академии. Ты имеешь какое-то отношение к основанию школы?

Она не отвечает, делая вид, что слишком занята тем, что убирает банки с бобами, пакеты с рисом и другие покупки.

– Поэтому ее имя вырезано на