на Рапсодию. Не знаю уж, в каких целях они планировали это все использовать, но, в итоге, два «Мамонта» и мультиплатформа стоят у меня в ангаре, ожидая своего часа.

Не знает он… Зато я догадываюсь. Частично – из разговора Баркера и Миллера, частично – из собственных умозаключений. Далеко не вся зараженная ксеносами техника на Рапсодии осталась здесь со времен зачистки. Немалую часть сюда пригнал Баркер, желая сделать шоу зрелищнее, а попутно – помогая «Вест Армор» проводить какие-то исследования, связанные с ксеносами. И вполне логично, что против использования некоторых образцов «Фениксами», местное руководство возражать не стало – в обмен на молчание о самом факте существования такой техники. Это многое объясняет.

– Сильно, – кивнул я. – Узнаю армейскую запасливость. Уважаю.

– На том стоим, – снова усмехнулся майор. – Ладно. Если всем все понятно – начинаем брифинг. Времени у нас – в обрез.

***

Брифинг много времени не занял. Сам план я уже объяснял Брауну, а бойцам из Восточного форта сейчас было не до нюансов – им бы из мышеловки вырваться. Парни готовы были идти хоть в Элизиум, хоть в Инферно, хоть к черту на рога, лишь бы навеки не остаться в бетонном мешке форта. А перспектива этого, насколько я понимаю, достаточно нешуточная. Несмотря на то, что тварей удалось-таки отбросить, выиграв немного времени взамен заявленных двух часов, следующую атаку бойцы могли и не пережить. Так что они идею штурма Элизиума восприняли на «ура». О возможности открыть ворота прямым текстом не говорили, несмотря на подключенные к линии шифровальные аппараты, но Джонсон, судя по всему, имел среди бойцов репутацию мужика правильного и конкретного, такого, который невыполнимые задачи ставить не будет, и солдатским мясом прорыв забрасывать не станет. Так что возражений ни у кого не было. Ну а Браун с планом в общих чертах уже был знаком, так что здесь вопросов не возникло. В результате у нас возникли два свободных часа на подготовку, которые лично я решил потратить с максимальной пользой. Для себя, конечно же. Найдя свободный уголок в командном центре, я сел в кресло у стены и мысленно обратился к нейросети.

– Элис, нам нужно поговорить.

– Ожидаю команды, – нейросеть продолжила общаться в том же прохладном тоне, усиленно маскируясь под бездушную программу. Даже утруждаться не стала, чтобы голосом это произнести, вывела текст.

– Так дело не пойдет, – все так же мысленно проговорил я. – Элис, нам предстоит серьезное дело, и я хочу перед ним расставить все точки. Появись, пожалуйста.

Интерфейс мигнул, и в дополненного слое реальности возник аватар Элис. Строгая боевая форма, волосы стянуты в пучок на затылке, глаза… Глаза смотрят вниз. Как будто нейросети очень и очень стыдно. Впрочем, так оно и было. Псевдоличность все же.

– Элис, я хочу обсудить то, что произошло в Мидлтауне, – я неотрывно смотрел на аватар. – Я хочу знать, могу ли я тебе доверять. То, что было там…

– Босс, я понимаю, – на этот раз Элис говорила вслух, если так можно сказать о мыслеречи, и голос ее в моей голове звучал виновато. – Мне очень жаль, что из-за меня погибли ваши друзья, а сами вы оказались в таком положении. Но… Я не виновата. Это сильнее меня. Секретная директива оказалась записанной в базовую матрицу того, что можно назвать моим сознанием, я не знала о ее существовании до того момента, как ее озвучили, и совсем не могла сопротивляться. Я… Я как будто снова стала обычной программой, без какой-либо свободы выбора. Приоритет директив, введенных в матрицу Триксом, оказался ниже. Простите, босс. Я очень вас подвела… И не могу гарантировать, что этого не произойдет в дальнейшем.

В целом, до того, что сейчас озвучила Элис, я и сам уже додумался. И меня это очень сильно беспокоило. Директива продолжала действовать, и, несмотря на то, что Баркер уволил Миллера, выведя его, таким образом, из состава высшего менеджмента «Нью Вижн», гарантии того, что во внутреннем поясе Элизиума я не встречу какого-нибудь еще чиновника, стоящего достаточно высоко в иерархии корпорации, не было. Как не было и гарантии того, что в матрице Элис не прошито еще каких-нибудь директив. А учитывая, что избавиться от нейросети я не могу – расклад выходил совсем уж тухлым. Мне совсем не хотелось, чтобы в самый ответственный момент меня снова парализовало, или, того хуже, чтоб я потерял контроль над собственным телом, обратив оружие против своих же союзников.

– Дерьмо… – не сдержался я, и Элис согласно кивнула.

– То есть, ты хочешь сказать, что не можешь провести какую-нибудь самодиагностику и обнаружить скрытые дыры в своей программе? – на всякий случай поинтересовался я, хотя и сам знал, каков будет ответ.

– Нет, босс. Я не могу гарантировать, что программа диагностики сможет найти бэкдоры – просто потому что она может быть специально настроена таким образом, чтобы их не обнаруживать.

– М-да… – кажется, я это даже вслух сказал.

– Для того, чтобы провести полную диагностику, потребуется внешнее оборудование и доступ к исходному коду моей матрицы с устройства с высшим приоритетом – приоритетом Создателя, – продолжила, меж тем, нейросеть. – Таким приоритетом обладает лишь тот, кто непосредственно инсталлировал базовую программу в нейропроцессор.

– Хм, – я даже замер, боясь поверить в то, что услышал. – И кто непосредственно инсталлировал базовую программу в нейропроцессор?

– В корневом сертификате установлена цифровая подпись гейм-директора проекта «Полигон», Томаса Теренса Баркера.

Есть! Есть, мать твою! Хоть где-то мне повезло, ну надо же! Томас, мать его, Теренс, чтоб его разорвало, Баркер! Гребаный гейм-директор гребаного Полигона! «Устройство с высшим приоритетом», говоришь? Есть у меня такое устройство! Есть, родненькая!

– Элис, а как получилось, что Миллер смог внести коррективы в программу, не обладая этим самым устройством? – осторожно, все еще боясь спугнуть удачу, поинтересовался я.

– Я думаю, он получил физический доступ к оборудованию и считал пароли. Судя по тому, что происходило на Рапсодии, заместитель директора неоднократно использовал его цифровую подпись.

Гребаный директор, мать его! Разгильдяй хренов! Не мог биометрию, что ли использовать? Вот дебил… Ладно. Это, на самом деле, хорошие новости. Куда хуже было бы, если б доступ Миллер получил каким-то другим способом. А так… А так мы еще побарахтаемся.

– Какое оборудование нужно для того, чтобы внести изменения в программу? – задал я нейросети новый вопрос.

– Стандартная имплантационная или диагностическая капсула и подключенное к ней устройство с высшим приоритетом.

– Угу. Понял. Ладно, Элис. Не вешай нос. Твоей вины в случившемся действительно нет, и, если сейчас у меня все получится, не будет в дальнейшем. Разберемся.

– Вы не злитесь, босс? – несмело поинтересовалась нейросеть.

– Нет, Элис. Не злюсь, – выдохнув, проговорил я. – Я сам совершил слишком много ошибок, и перекладывать их на чужую голову – неправильно и контрпродуктивно. Кроме того, сделанного не воротишь, и все, что теперь остается – разгребать последствия и постараться не допустить новых ошибок в будущем. Все, я пошел. До связи.

Помассировав ладонью лицо, я открыл глаза и поднялся, окидывая взглядом окружение. Найдя того, кого искал, я еще разок взвесил все «за» и «против», и, снова не найдя лучшего варианта, сделал шаг вперед.

– Хикару, ты закончил? – обратился я к японцу, отложившему деку, и устало откинувшемуся на спинку кресла, в которое он перебрался с пола.

– Да, садж, закончил. Все готово. Надеюсь – получится.

– Это хорошо, – я кивнул. – Хикару, мне нужна твоя помощь. Можно тебя на минуточку?

Семь бед – один ответ. А куда еще мне, на хрен, деваться?

***

Накамура выслушал меня невозмутимо и спокойно. Подумал, кивнул и махнул рукой, мол, пойдем. Я, пожав плечами, двинулся следом за японцем.

– А нам не нужно спросить разрешения у Джонсона? – не выдержал я, когда мы покинули центральный отсек.

– Разрешения на что? – не оборачиваясь, спросил Накамура.

– На использование капсулы, – растерянно ответил я.

– У меня собственный диагностический модуль, – спокойно ответил японец.

Хм. Даже так? Ну, хорошо.

Дойдя до места назначения, я понял, что несколько недооценил Накамуру. Я-то считал его кем-то вроде отрядного хакера, но табличка на двери сухо и лаконично сообщала, что за ней обитает «Капитан Х. Накамура. Главный инженер». Капитан, о как. Еще и главный инженер. Что ж. Кажется, я обратился по адресу.

– Заходи, – Накамура мотнул головой. – Садись, – указывающий жест на опутанное проводами кресло. – Что там у тебя? Пиратский софт? Незаконные импланты? Настройки сбились?

Судя по тому, как обыденно звучала его речь, дело со всем вышеперечисленным он уже имел и не один раз. Что ж. Язык чешется, конечно, сказать, что во мне сидит