И она находила себе покровителей, которые катали ее по миру, покупали ее.

Я же не мог жить в состоянии постоянного праздника с маленькой дочкой на руках и работой, которая требовала очень многого от меня.

Женю я воспитывал в одиночку, очень помогала моя сестра Валя. Надо было развестись с Миланой сразу, но поначалу мне было не до этого — я вывозил основную работу и девочку, у которой ночи напролет резались зубы. Сходил с ума от безысходности, потому что меня никто не учил, как надо воспитывать ребенка, тем более девочку. Вся эта тема с женой отошла куда-то далеко, к тому же ее не было рядом, поэтому ее влияние не ощущалось.

Милана прилетала очень редко, раз в полгода, привозила Жене какую-то безделушку и сваливала обратно за горизонт. Я пытался получить развод, но она кормила меня завтраками.

Мол, в следующий раз, как приеду — подадим.

Но все изменилось, когда Женьке исполнилось три года и она пошла в сад. На вопросы о маме стало сложно отвечать, и я решил, что пора расставить все точки над i.

Каково же было мое удивление, когда я узнал, что развестись будет не так просто. Особенно когда твой супруг находится за границей. Особенно когда речь идет о ребенке и определении места, где она будет жить.

Началась война.

Я бросал вся связи на то, чтобы нас развели быстро и по-тихому, оставив дочь со мной. Обязательное условие — лишение Миланы родительских прав.

Она нашла каких-то благодетелей, которые атаковали меня и пытались отобрать дочь. На какое-то время настало затишье. И вот она. Моя превосходная жена. Сидит и трясется передо мной как осиновый лист.

— Зачем ты приехала? — повторяю свой вопрос уже спокойнее.

Я заебался.

По-другому я назвать это не могу. Просто устал от всего этого дерьма.

— Соскучи…

— Заткнись, — говорю спокойно. — А теперь говори истинную причину.

Глава 36

Никита

Милана сдувается, как воздушный шар.

Уверен, что у нее какие-то проблемы, раз заявилась сюда собственной персоной.

— Мне нужны деньги, — произносит наконец.

И вот оно. То самое дно, которое, казалось, пробить невозможно.

— Сколько? — спрашиваю спокойно.

У меня есть шанс избавиться от этой женщины. От ее абсолютно равнодушного отношения к дочери.

— Десять миллионов.

Вот сколько стоит моя дочь. Десять сраных лямов.

— Что взамен? — интересуюсь бесстрастно.

Милана поднимает на меня безэмоциональный взгляд и усмехается невесело:

— Что, даже не спросишь, на что мне деньги?

— Нет, — рублю невозмутимо.

— А может, они нужны мне на операцию? Что, если я больна?

— Почему меня должна беспокоить твоя болезнь, если тебе неинтересны болезни собственной дочери? — спрашиваю хладнокровно.

Мне плевать на Милану. Я просто хочу, чтобы она исчезла из нашей жизни и перестала отравлять ее как опухоль.

Неожиданно жена бьет ладонью по столу и вскрикивает:

— Ты знал, что я человек высокой моды, а не домохозяйка, которая сидит дома и ждет, когда ее ненаглядный вернется домой!

— Высокая мода? — хмыкаю я. — Милана, ты обычная эскортница, открой глаза.

— Да как ты смеешь! — верещит.

— Во-первых, заткнись и не пугай мне дочь. Во-вторых, хватит строить из себя невесть что. Милана, я все знаю о твоей жизни за бугром. И очень хочу, чтобы она никак не коснулась моей дочери.

— Она и моя тоже!

— Не нужно играть передо мной. То, что она вылезла из твоего влагалища, еще не делает тебя ее матерью.

Я знаю, что груб и безжалостен. Я знаю, что не имею права на подобный тон.

Или, блять, имею?!

— Ты не понимаешь, каково мне было! — едва ли не плачет. — Вечно орущий и требующий моего безотрывного внимания младенец просто убивал меня! Я не хотела всего этого! Это была твоя идея — родить!

Я просил ее оставить ребенка, да.

Вот так. Одну, которой был нужен ребенок, отправил на аборт. Вторую, которой младенец никуда не упал, уговорил родить. И вот что из всего этого получилось.

— Милана, если ты надеешься разжалобить меня, то зря. — Мне надоел этот разговор.

Я просто хочу, чтобы она ушла отсюда как можно скорее.

— Хорошо, — сникает. — Дай мне десять миллионов.

— Что взамен?

— Развод.

Киваю. Отлично. Супер. Но…

— Этого мало, — произношу по-деловому.

— Как? — она округляет глаза. — Что еще?

— Ты откажешься от нее.

— Нет, — на выдохе. — Она же моя дочь.

— Тебе нет до нее никакого дела, — вздыхаю.

— Не тебе это решать! — кричит.

Как раз в этот момент на кухню заходит Женька и косится на орущую Милану. Та, как по щелчку пальцев, собирается. Актриса, блять.

— Папочка, я зеленку разлила. У мишки заболела лапка, и я хотела его полечить.

Дочка протягивает мне зеленые ладошки.

— Пойдем помоем руки, дочка, — увожу ее в ванную, оставляя Милану сидеть на месте.

В ванной шумно, мы долго возимся, пытаясь смыть зеленую краску, а когда выходим, Милана подпирает входную дверь и смотрит на меня косо.

После того как Женька убегает к себе, спрашивает беззлобно:

— Спишь с ней?

— С кем? Кто-то приходил?

— Женщина. Красивая. Светловолосая, — и растягивает рот в сучьем оскале: — Я сказала, что ты мой муж.

Сука.

Прикрываю глаза.

Это сто процентов была Инга.

— Уходи, Милана, — произношу спокойно, иначе разнесу тут все. — Уходи и возвращайся, когда будешь готова подписать документы на развод и отказ от ребенка. Я пока попрошу моего адвоката все подготовить.

— Я не сделаю этого, — снова включает растерянность.

— Сделаешь, — произношу уверенно. — Как миленькая сделаешь.

Выставляю непрошеную гостью за дверь. Необходимо пойти к Инге и все объяснить, но сначала мне нужно к дочери. Иду к Женьке, зализывать ее раны. Долго говорим. Я рассказываю, как люблю ее. Что она мое самое большое в мире сокровище. Что мама уедет и больше никогда не вернется.

Я видел глаза Миланы. Теперь я уверен в том, что она исчезнет из нашей жизни. Это лишь вопрос времени.

Женька спрашивает о Сашке, об Инге. Просится к ним, поиграть. Я придумываю какие-то тупые отмазки, лишь бы дочка успокоилась, отвлекаю ее. К Инге ей сейчас нельзя. Для начала мне нужно поговорить с ней и