все вопросы. Если ты не против того, чтобы он общался с сыном, пусть общается, сделай все возможное, чтобы Сашка принял отца. Если ты чувствуешь что-то к Никите, поговори с ним, попытайся разобраться в себе.

— Если ему надо… — начинаю пылить, но бабушка не дает договорить.

— И все опять вернется на круги своя. Вы не дети малые, а ты не восемнадцатилетняя девочка. Бери судьбу в свои руки. Поговорите, разберитесь. Тем более его дочери нужна мать.

Женечка очень хорошая девочка. Своеобразная, дерзкая, слишком умная для своего возраста, понимающая.

— Он женат, — ищу аргументы.

— Он развелся, — чеканит бабушка. Я резко оборачиваюсь. — Я слышала, как он разговаривал с адвокатом. Сегодня был суд. Ее лишили родительских прав, и они больше не женаты.

А мне ничего не сказал.

— Я не смогу принять чужого ребенка, — выдыхаю.

— Ты уже это сделала.

Да. Сделала.

— Алекс не примет его, когда узнает.

— Как бы ты ни уговаривала себя, но Сашке нужен отец. Он растет. Взрослеет. Мать — это прекрасно. Но фигуру отца невозможно забрать из уравнения и при этом получить верный ответ.

Мой маленький мальчик вырос, и теперь его интересуют совершенно другие темы. Есть вопросы, на которые я не в состоянии ответить, это может сделать только мужчина.

— Я не готова простить.

— Вот, уже больше похоже на правду. У тебя впереди вся жизнь, чтобы испытывать его на прочность, — улыбается.

— Как так получилось, что ты стала болеть за другую команду? — складываю руки на груди.

— Просто посмотрела на вас.

— Вас?

— Вас. На тебя. Него. Сашку и Женю. Всех вместе. Вы не семья, но и не чужие друг другу. Тебе дорога его дочь, а ему был дорог Сашка еще до того, как он узнал правду об отцовстве. Вы проводили время вдвоем с Никитой.

— Мы цапались! — перебиваю ее.

— Как и все пары.

Выдыхаю.

— Просто подумай об этом, Инга. Я не даю тебе инструкцию «как надо», просто не руби сгоряча.

Празднование продолжается. Детвора шумно обсуждает что-то, Женя вертится вокруг Сашки. У моего сына спрашивают шепотом:

— Это твой отец? Крутой!

— Не, — отмахивается Саша и кидает озадаченный взгляд на Никиту. — Это мамин друг.

А сам смотрит на него, разрывая мне душу на куски.

Никита отходит ответить на звонок, мой сын провожает его жадным взглядом. Прикладываю ладони к пылающим щекам. К горлу подкатывает ком. Становится не по себе, и я выхожу на улицу, хватаю ртом свежий весенний воздух.

Прислоняюсь спиной к стене и дышу. Хочется от души проораться, но тут семейное кафе, где сидят счастливые дети. Орать — явно не про это место.

— Инга? — Никита подходит ко мне и накидывает на плечи весеннюю куртку. — Тебе плохо?

— Голова закружилась, — отмахиваюсь.

— Давай я отвезу тебя домой? Тем более тут совсем недалеко, а Матильда Адамовна останется за старшую.

— Спасибо, но мне уже лучше. Правда. И насчет дома, — вытаскиваю из кармана связку ключей, — сегодня утром мы съехали. Спасибо тебе, что позволил нам там пожить.

Он даже денег не взял. Отказался. Перевел всю сумму мне обратно на карту и пригрозил, что, если я кину ее еще раз, вернет в трехкратном размере.

Никита машинально забирает у меня ключи и взвешивает их в руке.

— Значит, это все? — спрашивает подавленно.

— Таков был уговор, — веду плечом.

Никита хмурится, я вижу, как куча эмоций сменяется на его лице.

— Инга, я прошу, не забирай у меня сына. Я хочу наладить с ним отношения. Пожалуйста, не исчезай, — неожиданно хватает меня за руки и сжимает их. — Я не хочу потерять тебя.

— При чем тут я? — голос подводит.

Никита смотрит на меня прожигающим взглядом, перекладывает руку мне на лицо и сжимает подбородок:

— Ты знаешь, при чем, — произносит уверенно. — Ты появилась в моей жизни и изменила ее, изменила меня. Неужели думаешь, что я буду смотреть со стороны, как ты уходишь с нашим сыном, и ничего не сделаю?

Оглаживает скулу, губу. Слишком нежно, даже целомудренно.

— Я не запрещаю тебе общаться с Сашей, — бормочу, пытаясь осознать это все.

— Мне нужны вы оба, как ты не понимаешь? Он и ты. Я уже не смогу без вас. Мы с Женькой не сможем.

— Так нечестно! — выпаливаю, и мигом накатывают слезы. — Не используй свою дочку как прикрытие.

— Да-да, Разина. Она любит тебя не меньше, чем ты ее.

Всхлипываю:

— Замолчи, пожалуйста, замолчи.

— Нет, — произносит уверенно. — Кто-то должен это сказать. Инга, я люблю тебя. Женя любит тебя, Сашку. Я люблю своего сына. Твою мать, Инга, все пиздец как запутано, но впервые в жизни я ощущаю себя по-настоящему живым. Я чувствую твои эмоции, вижу, как ты реагируешь на меня. Не ври, что я безразличен тебе.

— Никита, мы не можем быть вместе, это противоестественно, ненормально, и я не готова простить тебя.

— Ты простишь, — он кивает и притягивает меня к себе за талию. — Простишь, детка. Я сделаю все для этого. Об одном прошу: не убегай и не забирай у меня моего сына.

По моим щекам текут слезы, я вижу, как Никита смотрит на меня тяжелым взглядом, будто вся ноша мира лежит на его плечах. Я чувствую, что он хочет изменить это. Верю в то, что он желал бы стать тем, кто облегчит мою жизнь и больше не будет усложнять. Он постарается вернуть ту улыбающуюся девчонку, которая роняла книги в библиотеке. Чтобы дальше без слез и боли, без разочарований.

Я вижу, как ему хочется сказать мне многое, как он подбирает новые слова, но ни одно из них не успевает произнести вслух, потому что за его спиной раздается ломкое:

— Так вот ты какой. Папка.

Никита оборачивается, и мы смотрим на нашего сына.

Сашка глядит на Ника с презрением. И я не могу его винить за это.

— Я боялся, что это ты, — говорит тихо, но твердо. — Черт, как же я боялся этого.

— Саш, — выхожу вперед и пытаюсь успокоить его, — давай поговорим.

— А ты? — Саша переводит взгляд на меня, и я ежусь от злости, которой он пропитан. —