Мысль о побеге я не оставляла ни на секунду, но отчего-то попыток не предпринимала, как будто любопытство, обычно гнавшее вперед, на этот раз требовало оставаться на месте. Тем не менее, спокойно ждать, что будет дальше, не могла. Я боялась не за себя – надеюсь, выкручусь, даже если вынесут смертный приговор. А если нет, то и горевать за свою бесполезную жизнь не стоит. Переживала за Касию: если слуги увидят девушку в волчьем обличье, страшно представить, чем все закончится и для нее, и для Грира, которому, впрочем, и так придется умереть от моих рук или чьих-то еще. И что тогда за него тревожиться? Черт, хватит о нем думать!

Еще одна бессонная ночь, проведенная в компании клопов и вшей, к которым я вновь начала привыкать, закончилась. В крохотном прямоугольнике светлело небо, где-то поблизости завопила чайка. Ее крик отнес меня в воспоминание о детстве. Здесь, в каменном мешке, где единственные занятия – считать кирпичи на стенах и угадывать время суток по клочку света, прошлое настигало все чаще. В полудреме, ослабшей от голода, ко мне явился дядя:

– Любишь, когда тебя трахают пожестче? – хрипел он из темного угла камеры. – Это из-за меня. И зря ты мне не дала. Я бы насадил тебя еще получше, чем твой герцог.

– Если есть ад, то надеюсь, что ты там, – сказала пустоте.

– И ты там будешь, уж тогда развлечемся! – радовался фантом, стягивая штаны. – Погляди, что я тебе приготовил!

Отвернулась к стене. Даже зная, что передо мной плод воображения, смотреть на него не хотела, а прогнать не могла: он оставался в том углу даже когда закрывала глаза.

– Уходи, – пробормотала тихо. – Я не жалею, что тебя прикончила. Это самое правильное, что можно было сделать.

– Ты пошла по наклонной, когда меня убила, – издевался голос дяди. – Ты понимаешь, что не достойна хорошего отношения, поэтому ведешь себя как блудница… Да… Ложишься под каждого встречного, и готова сутки напролет трахаться как беспородная сучка с тем, кто колотит тебя.

В чем-то он прав, голос подсознания, воплотившийся в форме первой моей жертвы. Тут и кроется, вероятно, причина интереса к герцогу. Как бы ни отгораживалась от этого, но в глубине души понимаю, что я – не самый праведный на свете человек, а потому и ищу утешение в наказании, словно это снимает ответственность за мои дурные дела.

Но жалею ли, что так сложилось? Нет, пожалуй. Если бы вернулась в ночь первого убийства, повторила все так же до мельчайших деталей.

– Я бы размозжила тебе башку вновь, если бы это было возможно.

Вспомнила, как дрожащими пальцами убираю осколки вазы, торчащие среди ошметков черепа из кровавой каши, которой стала голова дяди. Как, сдерживая слезы, натягиваю на дядюшку белье, застегиваю его штаны и тащу труп с кровати на пол: примеряюсь, как он должен был упасть, чтобы раздробить лоб об угол стола. Измазываю столешницу багровой жижей. Потом прячу испачканное белье. Нет – как я могла забыть? – не прячу, а кидаю в камин и разжигаю его, уничтожая следы неумелого своего преступления, совершенного случайно! В ужасе обнаруживаю, что кровь есть на матрасе, что брызги остались и на стене над изголовьем постели. Мою, тру, скрываю улики до рассвета, меняю его матрас со своим, застилаю чистую простынь и прячусь в комнате на чердаке, чтобы спустя час стрелой выскочить оттуда, когда тетушка громко завопит, а потом дать волю чувствам и реветь во весь голос, сидя на причале, перекрикивая чаек. Оплакивая не дядю, конечно же, а свою утраченную невинность. Не ту, что между ног – она ничего не значит, да и ее сохранить тогда удалось.

Это потом я пойму, что такая тщательность в изображении несчастного случая была ни к чему. Полицай лишь пожмет плечами:

– Допился.

Вот и все следствие.

Но это был мой главный жизненный урок.

– Вставай! Идем, – дядя зовет куда-то. Наверное, в свою преисподнюю.

– Да сдохни уже, – бросаю злобно. – Твой труп давно сгнил, а ты никак не успокоишься.

– Вставай! – он хватает меня за плечо, я в ужасе вздрагиваю – раньше призраки прошлого себе такого не позволяли. – Вставай, сучка!

Надо мной навис вовсе не мертвец, а страж в золотом шлеме с закрытым забралом, в богатых парадных латах, украшенных гербом Алабии. Такие тюремщики никогда не носят, даже офицеры.

– На том свете отоспишься, – мужчина грубо встряхивает меня. – Тебя ждет король.

Припудрить носик перед визитом к королю, конечно же, не дали. Погрузили в повозку с решетками и повезли. Утренний спешащий на службу люд останавливался и сворачивал головы, пытаясь получше разглядеть растрепанную кажущуюся совершенно безумной женщину в мужской тюремной одежде.

– Страдаю за правду! Без вины виноватая! – крикнула зевакам. Отчего-то во мне проснулся задор, быть может, потому, что впервые за сколько дней солнечные лучи коснулись кожи, в поле зрения появились не только серые стены и кислые морды тюремщиков, а мир казался наполненным красками – я едва не слепла от их обилия и от дневного света.

– Заткнись! – золотой страж из королевского полка злобно зыркнул из своего закрытого шлема.

– Иначе что?

– Иначе я испорчу твою милую мордашку.

– Слышали, люди?! Угрожают расправой! – я вскочила и подошла вплотную к прутьям, схватилась бы за них для пущего эффекта, да руки опять сковали за спиной. – Слава Айзеку под номером шесть, лишь он может восстановить справедливость!

– Что ты несешь?! – возмутился мой закованный в латы спутник. – Немедленно сядь на место!

Ну уж нет, если они так со мной, то покорности пусть не ждут.

– Слава королю! – успела выкрикнуть еще раз, но страж схватил меня и оттащил от решетки, сперва зажал рукой в металлической перчатке рот, а потом заткнул его какой-то грязной тряпкой и надел на голову мешок. Вот это нахальство, даже короля славить не дают!

Дальше ехали молча, хотя мне было, что сказать народу. Но зато теперь можно подумать о том, как вести себя перед правителем. Пытаться угадать, что ему от меня нужно, смысла не имеет: даже Мирт порой удивлял непредсказуемостью, хоть умом он не отличается и знакомы мы уже давно, а уж чего ждать от главного интригана королевства, которого видела лишь издалека, и представить трудно.

Мешок сняли лишь во дворце – таком белоснежно-сахарном, будто стены сделаны из безе, что я стала казаться себе еще более грязной, чем была на самом деле. Страж, беспрестанно тыкая между лопаток острием меча, провел меня по гулким коридорам к светлейшему. Там гостью уже ждали. Еще четверо золотых стояли в зале, застывшие, как статуи возле небольшого трона – видимо, тут правитель принимает не особенно важных гостей. Пятый, тот, что притащил меня сюда, остановил почти у самых дверей и остался за спиной.

– Не смей двигаться, рыпнешься – убью, – многозначительно оцарапал затылок клинком. – Стой здесь и жди короля.