– Значит, мне, по-видимому, следует ехать к вам. Завтра у нас встреча со старшим инспектором Прайсом. Думаю, будет лучше всего, если мы… – проговорил я, стараясь угадать, что еще затеял Холмс.

– …Если мы поможем Прайсу в расследовании, но в то же время не станем забивать ему голову не относящимися к делу соображениями, – дипломатично подхватил Холмс. – Не хотелось бы, чтобы он задавался лишними вопросами. Это лишь осложнит работу нам, а ему ничего не даст.

Я наконец уразумел, каковы его намерения.

– Вы, несомненно, правы. Не будет никакого толку, если он попытается вникнуть в суть переговоров между вами и бароном фон Шаттенбергом, – воскликнул я, щелкнув пальцами. – Вот почему вы хотите предоставить барону сведения о «дядюшках» леди Макмиллан. Нельзя, чтобы весьма деликатные документы оказались в гуще полицейского расследования.

– Браво, Гатри! С сэром Камероном придется трудновато. Однако, приложив небольшие усилия, мы сумеем утаить от полицейских всю дипломатическую подноготную. – Он смолк, оглянулся назад и немного погодя произнес: – Два всадника.

– О нет! – простонал Гастингс. – Я думал, они отстали, когда я подвозил в театр мистера Саттона.

– Очевидно, нет, – сказал Холмс. – Поезжайте к Пэлл-Мэлл кружным путем, скажем через Пиккадилли, Ковентри и Хэймаркет. Если за нами и впрямь следят, мы сможем убедиться в этом и рассмотреть их.

– Как прикажете, мистер Холмс, – ответил Гастингс, выезжая на Беркли-стрит в направлении Пиккадилли.

Я обернулся и стал смотреть назад, пытаясь разглядеть всадников. Я не рассчитывал их опознать (раз уж это не удалось самому Холмсу), однако надеялся, что сумею рассмотреть лица преследователей и понять, для чего они за нами увязались.

– Они не дураки, Гатри, – заметил Холмс, философски пожав плечами. – Как только они поймут, что их засекли, тут же отстанут.

Будь Холмс менее прозорлив, я заподозрил бы, что его дурные предчувствия воплотились в визуальных образах и что те два всадника порождены его живым воображением. Но годы работы на него научили меня относиться к его наблюдениям с величайшей почтительностью, и сегодняшний случай не стал исключением. Если он говорил, что видел всадников, значит, так оно и было, неважно, заметил я их или нет.

На Пиккадилли царило шумное оживление: улица была запружена каретами, кэбами, колясками, фургонами, между которыми сновали всадники и уличные подметальщики[19]. Я подумал, что в такой толпе сумеет затеряться не один мерзавец, и хотел сказать об этом Холмсу, но тут он внезапно пригнулся и дернул меня за рукав, вынуждая последовать его примеру.

– Что такое? – воскликнул я, выполняя его требование.

– Смотрите, – ответил он, указывая на свежую бороздку на дверце. – Стрелявший стоял на тротуаре или на самой мостовой. Видите: пуля прошла снизу вверх, значит, стреляли с мостовой. Но где? И кто?

Раздался второй выстрел; не будь я предупрежден, ни за что бы не распознал этот звук.

– Револьвер небольшого калибра, надо полагать. Стреляли слева, – заметил Холмс и слегка повысил голос: – Гастингс, вы целы?

– У меня в рукаве дырка, которой прежде не было, но рука не задета. – Он казался удивительно спокойным для человека, который был весь на виду. – Мы почти на площади. Здесь слишком много народу, стрелок не станет рисковать. Да и фараонов пруд пруди, – добавил он, усмехнувшись. – Он совсем дурак, если решит пальнуть.

Мы проехали еще немного. Выстрелов больше не было, Холмс наконец выпрямился и отпустил мой рукав.

– Вот видите, мой мальчик!

Я тоже разогнулся и стал отряхивать подол своего пальто.

– Да, неприятная переделка, – заметил я, стараясь говорить спокойно, насколько человек в подобных обстоятельствах вообще на это способен.

– Едва не задело, а? – согласился Холмс с неожиданной игривостью, немало озадачившей меня. – Можно подумать, что стреляли не на поражение, просто пытались припугнуть.

– Почему вы так говорите? – спросил я и добавил: – Если стрелок удовольствуется нашим испугом, буду рад сообщить ему, что я до смерти напуган.

– Я утверждаю, что нас хотели лишь припугнуть, потому что в противном случае стрелявший попытался бы убить лошадь. – Холмс немного подождал, давая мне возможность переварить услышанное, а затем продолжал: – Если бы преступник хотел нас убить, он мог бы сначала застрелить или, по крайней мере, ранить лошадь, чтобы остановить кэб, а затем спокойно довершить дело. – Он покачал головой. – Но он выбирает оживленную улицу и целится в кэб, а не в нас. Нас предупреждают, Гатри.

– Я улавливаю ход ваших мыслей, – согласился я. – Но как же курьер? И царапина у вас на лице?

– А… То был совсем другой человек. У него была винтовка, и стрелял он на поражение. А этот нет. – Он откинулся на спинку сиденья, а мы тем временем пересекли площадь Пиккадилли и въехали на Ковентри-стрит. – Преступник находился на улице. Он стрелял не с лошади и не из окна. Это-то и есть самое странное. Но чтобы как-то объяснить, почему он не сделал попытки остановить нас, я должен на время забыть о своих первоначальных выводах.

– Как вы полагаете, кто мог это сделать? – Я был озадачен словами Холмса, но сознавал, что в них что-то есть.

– Трудно сказать, – ответил Холмс. – Я поразмыслил над случившимся, но понял лишь, что мы имеем дело с двумя разными группировками, а не с одной.

– С тремя, если считать турок, – бездумно добавил я.

– О, турки входят в одну из этих группировок. По крайней мере, Халиль Керем. Я думал, вы это поняли, – сказал Холмс.

Мы покатили по Хеймаркет в направлении Пэлл-Мэлл.

– Что вы хотите сказать? – спросил я и сам же ответил: – Татуировка.

– Да. Татуировка. Она вовсе не давняя, как утверждал мистер Керем, а совсем свежая. Цвета еще были яркими, а кожа под рисунком слегка припухла. Ее накололи не больше месяца назад. – Он насмешливо покосился на меня.

– Но для чего мистеру Керему лгать? – спросил я, с неослабным вниманием вглядываясь в уличную суету.

– Вот именно. Он заявил, что у парня есть татуировка, и дал ее описание полицейским, хотя не мог ее видеть, если его брат действительно был похищен в то время, о котором он говорит, и если он и впрямь безуспешно разыскивал его, как утверждает. – Холмс выпятил нижнюю губу. – Вот я и спрашиваю себя: когда он в последний раз видел брата – если это на самом деле его брат – и почему солгал про татуировку?

– И что вы можете ответить на этот вопрос? – поинтересовался я, мечтая поскорее выбраться из кэба и очутиться на пороге Холмсовой квартиры.

– У меня есть три объяснения, подходящих под известные мне обстоятельства. Очевидно, одно из них правильное, если только все имеющиеся в моем распоряжении сведения верны. Я принимаю в расчет тот факт, что у меня не хватает доказательств. Поэтому, хотя мне это не по душе, придется импровизировать. – Он постарался как можно незаметнее оглянуться назад. – Не могу понять, следят ли за нами сейчас. На улице слишком людно. Если бы сейчас было светло, я бы, пожалуй, разглядел их, но теперь… – Он снова откинулся на спинку сиденья и продолжал: – Мне думается, Саттон должен снабдить Гастингса набором разных шляп и кепок, чтобы тот во время своих разъездов по городу мог менять внешность.