рассыпались маленькие голубые цветочки. Мама и бабушка Уинни выбрали фиолетовое. Мама сделала сэндвичи с огурцами и испекла свадебный торт – фруктовый, пропитанный хересом и украшенный сверху марципаном. Бабушка заплела мои волосы во французскую косу и приколола цветы гипсофилы. Она была спокойна, как и всегда. Закончив прическу, она поправила мне юбку и сказала, что я прекрасно выгляжу. Я знала: она гордится тем, что я такая же упрямая, как она, но не перегибаю палку. Пять лет назад она чуть не умерла от волчанки, но поправилась и вырастила огромный сад; однако с возрастом все чаще пускала слезу. Сейчас ей удавалось сдерживаться, наблюдая за тем, как я стою рядом с Доном.

Робин появилась с Биллом, своим мужем, который делал непрофессиональные живые фотографии; Джин тоже была новобрачной. Папа приехал с Марлен, и они шутили с мамой, что Робин, Джин и я вышли замуж в течение трех лет, и Келли, несомненно, последует за нами. «Боже мой, со всеми этими свадьбами!» – вставила Марлен, снимая напряжение между мамой и папой. Из Сент-Луиса, несмотря на плохую погоду, приехали родители Дона.

Келли взял выходной; на нем были бледно-голубые брюки и темно-синий свитер, связанный бабушкой Уинни, а ковбойские сапоги он сменил на туфли. В это время хватало работы: нужно было сгонять скот и выкапывать на зиму поливальные трубы; я была рада, что он смог приехать. Тиффани ни за что бы не пропустила такое событие, но у нее заболела бабушка. Келли подошел ко мне с улыбкой, как на озере Мейбл. У него все было хорошо: девушка, кузнечный бизнес и работа на пастбище.

– Поздравляю, Сьюзи, – шепнул он мне на ухо.

Во время церемонии тетя Бетти барабанила по клавишам пианино, исполняя свадебный марш «Here Comes the Bride», пока мы – все семнадцать человек – стояли на солнце. После того как мы с Доном сказали «да» и повернулись, чтобы обняться с семьями, все на мгновение замерли.

Вскоре после этого я заметила Келли в рощице: он стоял в одиночестве, засунув руки в карманы и погрузившись в мысли. Возможно, просто наслаждался моментом умиротворения. Мы выросли, хорошо понимая, как тишина может успокаивать. Или оглушать. Сдерживать чувства, скрывать что-то неприятное. Келли поднял голову и улыбнулся, показав, что с ним все в порядке.

Билл хотел, чтобы мы сфотографировались у озера.

– Но у тебя каблуки застрянут в грязи, – пошутил он, указывая на гумус, прихваченный инеем: я с трудом двигалась на высоких зелено-фиолетовых каблуках.

– Не беспокойся. – Я села на бревно и вытащила из рюкзака туристические ботинки.

– Бери ракурс от щиколоток вверх, Билл, – подсказал Келли.

Мы пошли по тропе к тому месту, где Билл и запечатлел нас – смеющимися под бледным солнцем, под тополями, над водой, которая уже начинала подмерзать вдоль берега.

Моя жизнь заплеталась так же крепко, как коса, спускающаяся по спине.

Глава 7

Ссора в баре

Замирая от страха, я подошла к трибуне. Освещенный яркими лампами конференц-зал казался морем коротких стрижек и бейсболок. Я схватила влажный пульт проектора. Стихли бурные аплодисменты предыдущему докладчику, сотруднику компании «Монсанто», который только что рекламировал удаление лишней растительности с помощью гербицида Раундап. Перед глазами по-прежнему стояли образы свободно растущей сосны, окруженной мертвыми тополями, пихты Дугласа посреди безжизненных берез, ели, лишенной соседства гекльберри. Я поежилась в синих хлопчатобумажных брюках и взмокшей белой рубашке поло, радуясь, что Барб, три года проработавшая у меня лаборантом в Лесной службе, одолжила мне свой темно-синий пиджак. Нам было по тридцать три, мы были одного роста, не слишком высокие и не слишком низкие, но при этом наши биографии отличались, как береза и ель: она – мудрая мать троих детей, а я все еще не вынырнула из книг.

– Спасибо, что пригласили, – начала я.

Микрофон взвизгнул, заставив слушателей вздрогнуть. Некоторые лесоводы и руководители подняли блокноты, а молодые женщины внимательно разглядывали меня. Кто-то перешептывался с соседями. Один парень из задних рядов крикнул, чтобы я говорила громче. Человек из «Монсанто» не упомянул о том, способствует ли уничтожение местных растений и обеспечение свободного роста улучшению выживания и роста хвойных деревьев.

Когда я застегнула пиджак, Барб одобрительно подняла оба больших пальца. Мы приехали в ковбойский городок Уильямс-Лейк, чтобы изложить результаты моего исследования ольхи. Я прилетела из Корваллиса, где работала над докторской диссертацией, изучая, как именно связываются между собой лиственные и хвойные деревья. Барб приехала на зеленом казенном пикапе из Камлупса, расположенного на триста километров юго-восточнее, и встретила меня в аэропорту, где я сразу же заметила ее огненно-рыжие волосы и крошечный диснеевский розовый рюкзак, одолженный у одного из детей. Я обняла ее, и мы пошли мимо больших черно-белых фотографий, запечатлевших историю родео-фестиваля в Уильямс-Лейк, где затянутые в кожу ковбои, рискуя жизнью, старались без седла удержаться на быках и необъезженных лошадях. На других снимках были мужчины, которые умерли молодыми, работая на реках и землях ради золота, меха и скота.

Барб предупредила, что в Лесной службе сомневаются в точности наших экспериментов. Но я ухватилась за эту возможность, потому что в Уильямс-Лейк жил Келли, и у меня был шанс увидеть его. Мы планировали встретиться в пабе. Я надеялась, что к нам присоединится и Тиффани, на которой он женился пару лет назад на ковбойской свадьбе на ранчо Онворд. Брат работал кузнецом и участвовал в родео, в то время как я при поддержке правительства запустила амбициозную исследовательскую программу по восстановлению лесов, а Дон начал консалтинговый бизнес в области лесной экологии, но ради диссертаций мы с ним сделали перерыв в работе.

Я показала первый из тщательно подготовленных слайдов. Все оживились, когда увидели море зеленых листьев ольхи, а затем коричневую щетину пеньков, оставшихся после обрезки. Практика избавила меня от дрожи в голосе, и я вспомнила, как папа предлагал представлять аудиторию в виде капусты. Я оглядела ряды капусты, остановила взгляд на Барб и нервно прохрипела:

– Все исследования, которые я сегодня представляю, опубликованы в рецензируемых статьях.

Некоторые из капустных голов кивали, глядя на слайды. Барб выглядела бодрой. Дон находился дома: работал над диссертацией, готовил и ездил на занятия на велосипеде, легко вернувшись к жизни колледжа в Орегоне после нескольких лет в Камлупсе в бревенчатом доме, который мы построили в лесу на окраине городка. Хотя мы скучали по нашему лесному дому, Дону было непросто влиться в атмосферу маленького рабочего городка, расположенного среди целлюлозных