litbaza книги онлайнДетективыШалости нечистой силы - Татьяна Гармаш-Роффе

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 78
Перейти на страницу:

Звонок долго и безрезультатно разносился по квартире до тех пор, пока не выглянула на лестничную площадку потревоженная соседка.

– Зря трезвоните тут, – проворчала она, – Дарья лежачая.

– В каком смысле? – растерялся Кис.

– В смысле – лежит. Не ходит то есть, – пояснила соседка. – То есть больная она. Не понятно, что ль?

– А что ж с ней такое? Что за болезнь?

– Спросите лучше, какой у ней нет, болезни-то… А вы кто будете?

– Да я вот сына ее разыскиваю…

– Э-э-э, так вы можете еще долго искать, мужчина! Она сама его лет пять как не видела! Пропал он.

– Как – пропал?

– Да так. Пропадал-пропадал, Дарья-то и раньше его редко видела, а тут взял и совсем пропал. Перестал к матери ходить, и все тут. Жив, помер, в тюрьме сидит – иди знай теперь! А мать загибается тут одна…

– За ней кто-нибудь ухаживает?

– Я сама иногда хожу, но мне некогда, у меня семья, внуки! – гордо произнесла соседка. – А вот с верхнего этажа ходит к ней Валя, продукты носит, готовит, прибирает. У ней никого нет, у Вали, вот она о Даше-то и заботится… Ну и Даша ей из пенсии деньги платит. Небольшие, дак ведь тоже хорошо, у Валентины пенсия у самой крошечная, а у Даши тоже крошечная, но куда ей тратить? Лежит, горемычная, никуда не ходит… Вам, может, Валю позвать? Она вас к Даше может пустить, у ней ключи… Все ей, страдалице, развлечение будет – с человеком поговорить… Она ведь, кроме Вали и меня, никого и не видит… То есть это я так сказала: видит, а на самом деле ничегошеньки она не видит. Ослепла от диабета… Так Валю позвать?

Запах мочи ударил в нос. В квартире было грязно, линолеум лип к подошвам, на всех поверхностях нетронутой целиной лежала густая пыль. То ли соседка Валентина была нерадива и пользовалась тем, что хозяйка незрячая, то ли ей самой здоровье не позволяло затеять серьезную уборку, но квартира Дарьи Степановны Горик выглядела крайне запущенной.

О бедности и говорить не приходилось: она была вопиющей. Если когда-нибудь и водилось что-то в этой квартире, что можно было, хотя бы с большой натяжкой, назвать «ценным», – какая-нибудь безделушка, фарфоровая балеринка, вазочка, кружевная салфетка, которые могли бы послужить украшением старого облупленного серванта, – то все это давно вынесли (может, сынок, а может, и сердобольные соседки), и теперь там стояла только дешевая оббитая посуда…

Кис испытывал острое желание сбежать отсюда, несмотря на свое не менее острое сочувствие к больной женщине. Хотелось выйти на воздух, избавиться от этого запаха мочи, который забивался в ноздри и, казалось, отравлял легкие… Хотелось отмыться от этой грязи – застарелой, липкой грязи, которая немедленно осталась на его пальцах, едва он взялся за спинку стула, чтобы придвинуть его к постели Фединой матери.

Рыхлая, толстая, нездорово-белая женщина смотрела на него слепыми мутными глазами и виновато отвечала на вопросы детектива одними и теми же словами: «Не знаю». Что делал, где работал, с кем дружил, как звали друзей – она не знала ничего о своем сыне.

– Он перестал со мной разговаривать, когда ему еще шестнадцати не исполнилось… Бывало, спросишь: что ж ты делал сегодня, Феденька? А он отвечал: много будешь знать, скоро состаришься, мать. Вот так и жили… Деньги у него появлялись откуда-то, а откуда… Тогда, помните, все это началось – торговля, коммерческие магазины, палатки всякие… Он где-то чем-то торговал, пивом вроде… А вот чем еще, где товар брал – не скажу… А зачем вы его ищете?

– Понимаете, – вдохновенно начал излагать легенду Кис, – я частный детектив. Пришла ко мне одна женщина и принесла фотографию: найдите мне, говорит, этого человека!

– Женщина? – заволновалась Дарья Степановна. – Что же за женщина такая? Молодая?

– Молодая…

– Красивая?

– Ну, в общем, да… Пожалуй… – Кис даже покраснел. Хорошо, его собеседница не могла этого видеть.

– А она любит Феденьку, эта женщина, да? Или, наоборот, он ей чего плохого сделал и она теперь ему зла желает?

– Я так понял, что любит. – Кис окончательно сник, застыдясь своей неправды.

Дарья Степановна помолчала. По лицу ее бродили тени каких-то одной ей ведомых чувств и воспоминаний…

– Дай бог тогда сыночку… – проговорила она наконец дрогнувшим голосом, – чтоб его женщина хорошая любила…

И из незрячих глаз тихо потекли слезы.

Кис был готов взвыть от этого безграничного смирения. «Оставь, сыночек, я сама сделаю; скушай этот кусочек, сыночек, я уже сыта…» Это божеское смирение приносит дьявольские плоды – это оно взращивает подонков! Это самоотвержение, эта безотказность порождают паразитов, которые сначала усаживаются на шею матерям, а потом – уже не умея иначе, как тянуть и вымогать, – идут грабить и убивать!

Скорее всего, и ее Федя – даже если это не тот человек, которого он ищет, – давно стал убийцей! Во всяком случае, подонком он точно стал: бросить мать в таком отчаянном положении, в такой безысходной бедности и беспросветном одиночестве!

Впрочем, Федя, возможно, уже давно истлел в земле, шлепнутый в разборках такими же, как он, «сыночками»…

– Какого он года рождения? – спросил Кис.

– Семьдесят первого… – отозвалась женщина. – Такой был красивенький мальчик, все на улице заглядывались… Светленький, кудрявенький, пухленький… И добрый был, ласковый… Учился хорошо, учителя нарадоваться не могли! Говорили: способный мальчик, далеко пойдет… И куда же это он пошел, в какое далеко?

– А как же вышло, Дарья Степановна, что Федя вдруг ученье забросил? Способности, вы говорите, были, учеба легко давалась…

– Ой, легко, легко… Память у него такая хорошая! Бывало, только учительницу на уроке послушает – и уже дома ничего выучивать не понадобится: все помнит. Книжки разные мог наизусть рассказывать… Читать-то он не очень любил, но для школы надо было, так он книжку полистает – и все помнит! Иной раз по телевизору или еще где услышит что-то интересное, так потом всегда к месту вставит… Я-то знала, что Федюша с ленцой, не любил он трудиться, это я вам прямо скажу, больше на память свою да на авось полагался. Но впечатление от него всегда было хорошее. Образованный мальчик – вот каким его считали. Меня завуч как-то позвала – она у них литературу ве­ла – и говорит: «Дарья Степановна, мальчик у вас такой способный, у него к театру склонность, слыхали бы вы, как он стихи декламирует! Надо его в театральный кружок отдать!» Ну, я и пошла с ним во Дворец пионеров, записала в студию. Феденька рад был, ему это нравилось… Роли играл разные, тексты никогда не забывал! Его в студии хвалили… Говорили – настоящий артист из него выйдет! Но Федюша иначе придумал: «Я, мама, – сказал он мне как-то, – режиссером хочу стать, буду сам спектакли ставить!» Он, понимаете, не любил, когда им распоряжаются. С виду-то был покладистый, воспитанный, но я-то знала, что Феденька подчинения не терпел… Ну, режиссером так режиссером, ему виднее, – я сама-то в театре один раз за всю жизнь была и только радовалась, что сыночек к культуре тянется, что не в отца пошел, что лучшей жизни, чем у нас была, добьется…

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?