и Анжела обрадовались бы просьбе забрать незнакомых мальчиков с поезда в Солсбери или где-либо еще.)

Вики, я и Мадемуазель машем на прощание с крыльца – на улице снова льет дождь, – и Вики расстроена тем, что ее не взяли с собой. Зайдя обратно в дом, Мадемуазель восклицает: «On dirait un tombeau!»[181], что добавляет уныния.

Со второй почтой приходит письмо от Барбары из Гималаев. С ужасом осознаю, что так и не прочла предыдущее из-за нехватки времени и потому, что наверняка оно написано небрежными каракулями и содержит множество упоминаний о туземных слугах. Не без угрызений совести распечатываю новое письмо и с облегчением вижу, что в нем нет совсем ничего про слуг, зато есть очень интересная новость, изложенная завуалированно, но не настолько, чтобы не догадаться. Сообщаю мадемуазель. Та восклицает: «Ah, comme c’est touchant!»[182] – и сразу промокает платочком глаза, что мне кажется излишним проявлением эмоций.

Роберт в ответ на новости демонстрирует противоположную крайность и замечает лишь: «Надо думать». Жена же Нашего Викария заходит с явной целью узнать мое мнение о том, мальчик родится или девочка, и предлагает тотчас пойти и поздравить дорогую миссис Бленкинсоп. Я напоминаю, что Барбара просила пока держать новость в секрете. Жена Нашего Викария отвечает, что разумеется, она просто на секунду об этом забыла, но наверняка же миссис Б. уже все знает? Однако она допускает, что дорогая Барбара может пока что не хотеть, чтобы ее мать знала, что мы знаем, и цитирует Фому Кемпийского[183] о смиренномудрии. Мы обсуждаем образовательные учреждения Гималаев, нос Карразерсов, который ни одной из нас не нравится, желательность (и нежелательность) рождения близнецов. Жена Нашего Викария отказывается от чая, переводит разговор на книги, мол, всегда хорошо иметь под рукой что-то из классиков. В этой связи упоминается мисс П. Жена Нашего Викария настроена на ее счет скептически, но говорит, что пока рано делать выводы. Далее она снова отказывается от чая и заверяет меня, что должна идти. В конце концов остается на чай, а после прогуливается со мной по саду и рассказывает о возмутительном поведении леди Б. в связи с покупкой участка для Сельского Клуба. Это, как обычно, еще больше упрочивает нашу дружбу, и мы прощаемся очень тепло.

28 августа. Пикник, но Кухарка забывает положить сахар. Открытка от матери одноклассника, у которого гостит Робин. Там сообщается, что он благополучно прибыл, но нет ни слова о его поведении или впечатлениях о нем, что настораживает.

31 августа. Читаю «Эдвардианцев»[184], которых все остальные прочли давным-давно. Приятное и веселое чтение. Вспоминаю, что много лет назад мы с В. Сэквилл-Уэст вместе посещали уроки танцев в Альберт-Холле, но, если рассказать об этом, все решат, что я хвастаюсь (так и есть), потому лучше снова об этом забыть. К тому же я никогда не обладала большой способностью к танцам, а занятия в Альберт-Холле были донельзя скучны, так что этот факт можно спокойно предать забвению. Очень радуюсь короткому письму от Робина, в котором он, однако, пишет только о домашних животных и о планах в один из дней покататься на лодке и понырять. Сочиняю ответ, но так как я очень прогрессивная мать, воздерживаюсь от нудных просьб писать побольше о себе.

1 сентября. Открытка со станции сообщает о прибытии посылки. Сразу понятно, что это луковичные с сопутствующей смесью из Опилок, Мха и Древесного Угля. Предлагаю Роберту забрать посылку днем, но он не выказывает никакого энтузиазма и говорит, что заберет завтра, когда поедет встречать Робина с одноклассником.

(NB. Очень большая разница между полами состоит в том, что мужчины склонны откладывать на потом любые дела, кроме приема пищи и сна. Так бы и купила Роберту табличку с девизом «Действуй сейчас!», из тех, что продаются в любом магазинчике канцелярских принадлежностей, но такой поступок явно не будет способствовать семейной гармонии.)

Серьезно готовлюсь к приезду луковичных и новых вазонов и застилаю газетами чердак. Решаю на будущее подробно записывать все свои действия и полученный результат. Ищу что-нибудь подходящее для этой цели, но натыкаюсь на зеленый блокнотик, на первых двух страницах которого моим почерком сделаны какие-то странные пометки. Некоторое время пытаюсь разгадать, что означает: «Обяз-но кп. п. в ш. 2 р. в нед.» и «Сказать Х., что моющиеся ск. 8 на 12 не пойдут», потом сдаюсь, вырываю листки, пишу «ЛУКОВИЧНЫЕ» и завтрашнюю дату.

2 сентября. Роберт привозит Робина и его друга по имени Микки Томпсон, но, к сожалению, забывает забрать луковичные. Микки Томпсон симпатичный, и, когда он улыбается, у него на щеке появляется очаровательная ямочка, а улыбается он часто.

(NB. Мнение, что для любой матери ее ребенок самый лучший – Полная Ерунда. Отчетливо вижу, что Микки намного превосходит Робина и Вики внешностью, обаянием и манерами, что меня очень нервирует.)

4 сентября. Микки Томпсон продолжает оставаться обаятельным ребенком с веселым характером, хорошими манерами и отличным здоровьем. Расспросы выявляют, что он сирота, и я нисколько не удивлена. Не раз замечала, что отсутствие чрезмерного родительского попечения весьма благоприятно сказывается на ребенке. Луковичные все еще на станции.

10 сентября. Непрерывная череда пикников, морских купаний и заездов в плимутское кафе за мороженым. Мадемуазель постоянно предсказывает катастрофические последствия для пищеварения, легких и даже мозга, но они не наступают.

11 сентября. Отъезд Микки Томпсона, но меня больше волнует то, что Роберт все-таки привез со станции луковичные и полмешка Опилок, Мха и Угля. Днем занимаюсь посадками, получаю множество советов от Вики и Робина и заношу все подробности операции в зеленый блокнотик. Собираюсь с превеликой осторожностью отнести горшки с луковичными в самый дальний и темный угол чердака, но Вики вдруг объявляет, что его уже заняла Хелен Уиллс с шестью новорожденными котятами.

Это событие встречено с огромным пылом, который я предлагаю умерить, пока папочка не поинтересовался, что за шум. Дети соглашаются, но я сильно сомневаюсь в их способности сохранить секрет. Луковичные приходится поставить в другом углу, дабы не потревожить Хелен Уиллс и ее семейство.

20 сентября. Письмо от Секретаря Женского института из соседнего графства. Она пишет, что представляет, насколько я занята (на самом деле, конечно, не представляет), но дело в том, что отделения Женского института в Чике, Литтл-Марче и Кримпингтоне попали в ужасно затруднительное положение, поскольку не знают, кого пригласить в качестве лектора на собрания в следующем месяце. Далее следует абзац о том, что неизвестно, приедет ли сын Секретаря домой в отпуск из Патагонии, а дочь, живущая в Бромли[185], заболела, но ничего серьезного. Председатель в отъезде (в следующем абзаце