— Хорошо выглядишь, Иван Борисович, — назвал генерал мое оперативное имя и отчество на эту операцию, появиться которые могли только на китайской территории в городе Муданьцзянь.

Я молчал. Решил потренироваться на генерале помалкивать. Мартов посмотрел на Минина, тот тоже молчал. Генерал пожелал удачи. Дав отличную характеристику встречающему меня в Китае нашему оперсотруднику Марку Аксаковичу, сказал, что по его спецсвязи генерал доступен двадцать четыре часа в сутки. В случае необходимости сразу звонить. По-отечески похлопал меня по плечу и ушел с парковки.

Минин вызвал машину — через пятнадцать секунд из-за угла вырулил черный тонированный микроавтобус. Дверь быстро открылась, изнутри выпрыгнул военный спецназовец в камуфляже и полной боевой выкладке с валом в руках, встав сбоку, со стороны двери. Минин толкнул меня вперед, сам залез следом, мы сели на средний ряд, спецназовец мигом запрыгнул, захлопнув дверь, сел впереди лицом к нам. На заднем сиденье расположились еще два спецназовца, один с автоматом, другой без него.

Двинулись на северо-восток Москвы, на военный аэродром Чкаловский. Как показывал навигатор, установленный рядом с водителем, ехать до него было километров тридцать пять. Весь путь ехали молча. Проехав стоящий на обочине знак «Летная зона! Выезд на грунт категорически воспрещен», подъехали к КПП. На воротах водитель передал проверяющему, отдавшему честь, документы, тот, молча проверив, вернул и, снова отдав честь, жестом показал пропустить.

Микроавтобус выехал на бетонное поле, по краям которого с нескольких сторон стояли большие и не очень самолеты. Мы укатили в самый конец аэродрома, где стоял с выросшими, словно из горба, широкими крыльями самолет с надписью на носовой части фюзеляжа ИЛ-76МД и открытой в хвосте рампой — грузовым трапом. Заехали прямо в самолет и, выйдя из машины, я, Минин и трое спецназовцев пешком прошли в грузовой отсек носовой части. В этой части самолета было демонтировано все, кроме стоящих полукругом, если в них сесть, то лицом к хвосту, восьми огромных кресел из салона какого-то крутого бизнес-класса. Густо-бордовые, цве́та логотипа банка Китая стены и потолок создавали свой колорит. Если не смотреть на пол, где было полно металлических креплений, запнуться о которые ничего не стоило, разных каких-то железных полосок и казавшихся мусором еще кучи деталей, салон был вполне себе. Кресла меня, конечно, удивили, я полагал, что полетим как куры на жердочке, а тут комфорт мирового уровня.

Минин провел меня к утопленному в глубине полукруга креслу и посадил.

— Вы сядете вот здесь, — Минин, сделав несколько шагов, указал бойцам на крайние кресла полукруга слева и справа. Те кивнули.

— Переведите ему, — Минин обратился к третьему спецназовцу, который был без автоматического оружия.

— Передайте своим друзьям, что мы больше не позволим им работать на территории нашей страны.

Военный перевел это на, как мне показалось, монгольский язык. При чем тут монгольский, я не понимал. Вероятно, чтобы еще больше запутать следы. Хотя странно, мы шли по самолету, не встретив ни одной живой души. Зачем эти спецназовцы? Я и сам мог бы долететь, тем более с такими чудесными креслами, которым позавидуют «Qatar Airways». Что за дурацкая легенда изображать преступника, да еще и какого-то монгола? Такой вариант мог бы иметь место в жизни, если надо было скормить кому-то дезу, чтобы в дальнейшем узнать, где протекло. Но в моем случае все это было непонятно.

— Будьте внимательны, — приказал Минин, обращаясь к тем двоим, чьи места были зарезервированы на крайних креслах. — Вы со мной, — приказал он переводчику, и вместе они направились обратно к машине.

Я уселся в кресло. Спецназовец подошел ко мне, молниеносно откинув назад висящий на ремне вал, застегнул на мне ремень безопасности, а после вместе с напарником уселись в комфортные кресла.

Нашему крылатому горбуну предстояло покрыть шесть тысяч четыреста километров, ориентировочное время в полете восемь часов, прикинул я.

Горизонтально разложив суперудобное кресло, я лег на правый бок, согнув руки в локтях, положил перед собой так, чтобы не давили «браслеты». Я вдруг ощутил, как проваливаюсь в сон. Закрыв глаза, я слышал, где-то там, далеко, откуда мы попали в самолет, шли погрузочные работы. Трехэтажный мат свидетельствовал, что шли они не совсем как надо. Растянувшись в кресле, я подумал лишь об одном минусе во всем этом турне — отсутствии берушей. Или беруши? Как правильно-то?

В голову лезли всякие цифры, агрессивнее других прорывалась в мозг цифра в сто миллиардов рублей. Именно столько, по словам сорокалетнего министра экономического развития нашей страны, бывшего губернатора Пермского края, члена Высшего совета политической партии «Единая Россия» Максима Геннадьевича Решетникова, ежедневно теряет из-за кризиса экономика России. По итогам года в его министерстве допускают, что дефицит бюджета страны может составить 4,5–5 % ВВП. При этом Решетников уверяет, что ситуация в экономике не повлияет на выполнение социальных обязательств государства перед гражданами. Неужели ему хватит ума и опыта для понимания ситуации? Хотя у него есть советники, это же логично. Ладно, придет время, увидим, когда этого деятеля выгонят туда, откуда он появился. Я перевернулся на другой бок. Вообще интересно получается: с тем, что эта пандемия и связанная с ней самоизоляция рвут к чертям собачьим всю экономику, малый и средний бизнес, стопудовой гирей тянет в нищету и без того небогатое население страны, никто не спорит. Сто миллиардов в день теряем, а министр хоть бы хны, все соцобязательства якобы выполним, все будет в елочку. Но возникает один маленький вопрос. Он настолько маленький, что о нем и думать как-то неловко, когда в стране не было такой огромной жопы, почему вдруг родилась, ставшая уже классикой, фраза: «Денег нет, но вы держитесь…» Тогда ведь не было той аховой ситуации в стране и экономике, что сейчас? Тогда ведь не было такого коллапса с нефтью. И денег тогда тоже не было, как оказалось. А как же в нынешней ситуации министр заявляет, что все будет нормально? Популизм? Или, может, Пермский край с Решетниковым у руля показал какой-то сингапурский сценарий или эффект развития? Что-то «надежда» страны, ставшая в тридцать два года замминистра финансов, а в тридцать четыре министром экономического развития Максим Орешкин не смог раскусить орешек развития российской экономики. Встречался с разными аферистами, продающими пустые, глупые курсы, типа жуликов из «Би Эм», всякими мошенниками Шаблюдиновыми с их аферами «Фейк центрумами», после курсов которых люди попадают в психбольницы, а что же с экономическим развитием? А ничего, не потянул юный министр ношу. Зато проскочил в помощники президента. Так и премьер-министром станет. Или президентом. Социальный лифт и все такое — это хорошо, и молодым везде у нас дорога, это тоже хорошо, но опыт-то никто не отменял! Или в стране уже не осталось нормальных управленцев? Китайцы на таких наших министров смотрят, как на малышей из детского сада.

Взревели двигатели. Гоняя мысли, я не заметил, как утих мат, означающий, что погрузка завершилась, наш железный горбун, ревя, словно раненый грифон, полз на взлетку. Гул нарастал. Через пару минут он стал таким мощным и все заглушающим, что можно было орать во все горло, и один хрен — ничего не было бы слышно. С другой стороны, это плюс, а то я боялся заснуть, чтобы во сне не ляпнуть чего или не заорать от ужасного сна. Они мне, эти ужастики, стали сниться последнее время часто.