искромсанный на ее кухне, пока та сортировала полученные данные, и скорее всего из-за потери крови, улыбался уверенный что вот это точно его судьба. Через год они поженились.

А теперь и Ирэн ступала по стопам своей матери подвергнув заинтересовавшего её парня исследованиям. Выбор дочери Льюис поддерживал, так как полностью ей доверял и потому планировал помочь в его успокоении после. Заодно пробросив что в будущем его ждет еще больше анализов и не только от самой Ирэн, но и от ее мамы, которая явно заинтересуется избранником собственного чада.

Скрипнула дверь и на кухне появился тот самый избранник, равнодушно смотревший на поставленную Льюисом кружку горячего чая. Пожав молодому человеку руку, левую, так как правая покоилась в бинтах, для скрепления знакомства, он приступил к выполнению своего отеческого долга. Пока Ирэн не закончит с первичными исследованиями ее даже конец света не заставит выйти из лаборатории, так что какое-то время для разговора тет-а-тет у них было.

— Она хорошая девочка, — начал было Льюис, но остановился, глядя в спокойные глаза собеседника.

— Я все понимаю, — коротко кивнул тот.

— Просто иногда может слишком зацикливаться на некоторых вещах, — продолжил он.

— Ничего страшного, такое случается, — пожал плечами парень, сделав небольшой глоток.

— Похоже ты довольно спокоен после всего, — удивившись, но в тоже время внутренне радуясь, заметил Льюис. Ненадолго на кухне воцарилась тишина, разбавляемая лишь тихими глотками чая, после чего его собеседник посмотрел ему прямо в глаза, и равнодушно произнес:

— Я привык к такому, — в этот момент Льюис едва удержался от того чтобы обнять его, наконец найдя родственную душу. Откуда у ровесника его дочери мог появится подобный опыт, он планировал не думать, отложив в дальний угол, аж до самого знакомства с ними, мысль о том, что какой-либо из его родителей, недалеко ушел от его жены, в своих изысканиях.

Глава 13

— Они оба сейчас у нее дома, — завершив звонок, осторожно сообщила мисс Рашель, бросив быстрый взгляд через плечо. Не дав время Беатрис подумать над причинами подобного, раздалось возмущенное восклицание Розы:

— Вот кобель! — раздался длинный гудок — женщина подкрепила бурлившие в ней эмоции ударом по ни в чем не повинному рулю, — прошло два дня, а он его уже успела увести другая девушка!

— Я очень сомневаюсь, что, за приглашением Ирэн, стояла хоть крупица романтики, — попыталась образумить ту Рашель, вестимо с каким результатом:

— Ага, как скажешь, — иронично протянула Роза, — все здесь присутствующие прекрасно понимают, что ты просто выгораживаешь свою студентку-воровку! — с непробиваемой уверенностью припечатала она.

— Она не… — даже не успев договорить та была перебита переключившей свое внимание Розой: подправив тенью зеркало заднего вида, та, глядя четко в глаза девушки воскликнула:

— Беатрис!

— Да…? — немного сжавшись от обращения, сумела выдавить она из себя. Взгляд женщины смягчился, став успокаивающим, вызывая воспоминания о сказанном Розой. Сглотнув и приосанившись, девушка, добавив в свой голос уверенности, повторила, — Да! — выражение лица женщины сменилось ободрением и кивнув та продолжила немного, понизив тон:

— Ты чувствуешь это горячее чувство праведной ярости, которая подымается у тебя в груди, когда ты думаешь, как он проводит время в доме другой девушки? — заговорщически уточнила она, заставив Беатрис серьезно задуматься, а какие в принципе были между ними отношения в первую очередь.

С одной стороны, как и было сказано они познакомились всего два дня назад, успев перекинуться всего десятком фраз — это был аргумент логики, настаивающей что они просто знакомые. Ну в лучшем случае товарищи, объединенные общей тайной.

С другой стороны, кто вообще стал бы слушать логику после всего что между ними успело произойти? Память услужливо подсовывала Беатрис сцены теракта напоминая с каким беспокойством он смотрел на нее, спасая от смерти. Не говоря уже о том насколько комфортно, она чувствовала себя лежа у него на руках после этого.

Но, ее подсознание устало продолжало твердить что все эмоции испытываемые, и в тот момент, и сейчас были всего лишь проявлением эффекта подвесного моста. Вот только не он выступал главным топливом сомнений. Скорее напротив — оставаясь спасительным плотом для зависимой от окружающих девушки, тот удерживал ее от бездумных решений.

Роза… ее мама, настаивала на том что между ними двумя появились романтические отношения, но она же пыталась донести до Беатрис что та должна была следовать только за собственными мыслями. Оба этих утверждения, в тот миг, тянули душу девушки в разные стороны, оставляя безмолвно сидеть на заднем сиденье машины, расфокусированным взглядом смотря на ожидавшую ответа женщину. Специально поставив ее перед выбором Роза, терпеливо подводила Беатрис, к возможно, первому, действительно, ее собственному, серьезному решению в этом мире. Что бы она не ответила — ее слова примут и не осудят, позволяя не беспокоиться об неоправданных ожиданиях.

И потому девушка, уйдя в себя, заново переживала события того судьбоносного дня, сквозь ужас стремясь получить четкое понимание той грани, которая отделяла благодарность от влюбленности. И именно что благодарность по итогу недолгих размышлений и склонила чашу весов в сторону признания наличия зарождающихся чувств. Сложно уловимые, непривычные, а от того не понимаемые их обладательницей, они вполне могли оказаться спутанными с чем-то еще, хоть с тем же страхом, они томились в глубине души Беатрис, раз за разом прокручивая эпизод, заставлявший ее сердце сжиматься от жалости. Обращенные к ней, но не предназначавшиеся быть услышанными слова благодарности, увенчанные шепотом извинений, заполонили разум девушки, и далеко не сразу до нее дошел весь скрывавшийся за ними смысл.

Ведь, если вдумываться в поведанное, открывалась печальная картина, в которой Беатрис заняла место, не последнего, если судить по вложенной тоске, человека в его жизни. Она не знала кем приходилась та, другая она, этому человеку — другом, знакомой, возможно даже возлюбленной, но не было сомнений что пусть и скрыв это от мира тот скорбел об ее утрате. И, даже несмотря на это, он смог отделить фантом прошлой вселенной от ее собственной личности. Он обращался именно к Беатрис этой эпохи — обращался к ней, и только она отражалась в его глазах, лишенная фасада сторонних надежд.

Роза говорила, что он обманулся ее улыбкой, но судя по всему такой была ее ложь во благо, должная подтолкнуть ее к собственным выводам. И даже если Беатрис лишь выдавала желаемое за действительное, ей хотелось верить, что тосковал он о том, что стал гонцом совершенного вселенной за нее выбора. Вот только до того момента, все, да и она сама принимали такое положение вещей как должное. Роза была