— Нет! Я не могу! Я должна… — Голос Сьерры прервался, и она бросилась из комнаты.

Поняв, что она собирается сделать, Доминик догнал ее в три шага и схватил за руку.

— Я пойду, — закипая, заявил он, — но ты останешься. Обещай мне. Не смей уезжать до тех пор, пока я все не узнаю и не вернусь!

Сьерра ответила ему яростным взглядом, но Доминик не отпускал ее.

— Я дождусь, — наконец сказала она. — Иди.

Доминик ушел. Но перед этим он оглянулся, и в его взгляде было отчаяние.

Она ждала.

И это было самое трудное испытание в ее жизни.

Гораздо, более трудное, чем в первый раз нырнуть в бассейн. Гораздо более трудное, чем переехать в Нью-Йорк, когда ей было всего двадцать. Гораздо более трудное, чем отказаться спать с ним, когда она поняла, что он смотрит на их брак совсем иначе, чем она.

Сьерра мерила шагами дом, кусала ногти и не находила места. Она не хотела быть здесь, когда Доминик вернется, не хотела изображать спокойствие, когда он согласится с ее предложением развестись.

А если он вдруг решит, что им стоит остаться вместе, ему придется разрываться между двумя семьями. И это тоже невыносимо.

Наконец, поскольку она не могла больше ждать и бездействовать, Сьерра сгребла телефон и набрала номер Пэмми. Она узнает, что происходит в остальном мире, и, возможно, отвлечется. И ей будет приятно узнать, как идут дела у Фрэнки.

Так что она звонила Пэмми на сотовый — та была обязана всегда иметь его под рукой на случай, если врачам надо будет связаться с ней по поводу пересадки. Пэм ответила после первого же звонка.

— А ты откуда знаешь? — вместо приветствия воскликнула она.

— Знаю что? — не поняла Сьерра.

— Что они нашли Дэна, — пояснила Пэм. Дэн был отцом Фрэнки, и она не видела его с самого рождения сына. — Он, прошел тесты и оказался подходящим донором. Он здесь, вместе с нами, в больнице. Операция через час!

Сьерра так и села.

— Они нашли Дэна? — переспросила она. Создавалось впечатление, что пропавшие отцы как с цепи сорвались в своем намерении вернуться к брошенным чадам!

— Это долгая история, — сказала Пэмми. — Я сама до сих пор не могу поверить, но это правда. Дэн вернулся, как только услышал о нашей беде. Он изменился, Сьерра. — Голос Пэм дрожал так же, как и колени Сьерры. — Ты знаешь, что я уже давно перестала верить в сказки, но зато теперь Фрэнки знает, что он дорог своему папе. А ведь это не так уж и мало, ведь правда?

— Конечно, — подтвердила Сьерра. Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. — Это просто… замечательно. — В горле у нее встал комок, и она боялась разрыдаться.

— Так откуда ты узнала? — снова спросила Пэм. — Или это Доминик? Он вполне мог. Он ведь такой молодец.

— Доминик ничего не узнавал, — сказала Сьерра. — У него… полно других забот.

Пэм встревожилась и требовательно спросила:

— У вас там все в порядке? Без проблем? Медовый месяц проходит нормально?

— Да, — нашла в себе силы солгать Сьерра — она была уверена, что в сложившихся обстоятельствах ей простится эта ложь. — О, да. Передай Фрэнки от меня привет. Скажи ему… — у нее опять перехватило дыхание, — скажи ему, что мы скоро увидимся.

— Передам, — пообещала Пэмми. — Я люблю тебя, Сьерра. Спасибо тебе. Без тебя ничего бы не вышло. Без тебя и Доминика.

Ну, хоть что-то хорошее вышло из их с Домиником затеи.

Фрэнки получит почку, а возможно, и отца. И у Лейси тоже появится отец. И Доминик, возможно, уговорит Карин вернуться. И все благодаря Сьерре. Так приятно, когда ты можешь помочь стольким людям. Но почему же она так паршиво себя чувствует?

Сьерра стояла на пирсе, вцепившись в поручни, и пыталась проглотить свое горе, пыталась порадоваться за остальных, а потом услышала звук шагов Доминика. Он усмехался. Смеялся в открытую. Смеялся совершенно искренне!

Сьерра закрыла глаза. Будь он проклят! Ему весело! И пусть она знала, что должна радоваться за него, убей бог, ничего такого она на своем лице изобразить не могла. Есть предел великодушию любого человека!

Доминик поднялся на пирс, перепрыгивая через две ступеньки.

— Сьерра, — нетерпеливо позвал он и повторил, потому что она никак не отреагировала: — Сьерра?

Она ощутила прикосновение его руки и только усилием воли осталась на месте.

— Спасибо, — сказал Доминик серьезным, немного прерывающимся голосом.

— Не за что, — пробормотала Сьерра, по-прежнему глядя в сторону.

Наступила пауза. Рука Доминика все еще лежала на ее плече, и Сьерра кричала про себя: «Отпусти меня! Прошу тебя, отпусти!»

Потом он произнес, выговаривая слова с некоторым трудом:

— Но, я так и не понял, почему тебе нужен развод?

Сьерра развернулась на месте как волчок.

— Ты не понимаешь? Как ты можешь не понять? Это же Карин! Твоя Карин! Женщина, которую ты любил и, возможно, до сих пор любишь! И Лейси! Лейси… она… она…

— Дочь моего брата.

— Что?!

Доминик кивнул и раздельно повторил:

— Она дочь Натана.

И Сьерра бессильно опустилась на настил. Вернее, не опустилась, а рухнула. Она смотрела на Доминика и трясла головой, не в силах поверить услышанному.

— Я ничего не понимаю, — наконец выговорила она.

— Зато я понимаю, — откликнулся Доминик. — Теперь я все понимаю.

Он сел на пирс рядом со Сьеррой, притянул ее к себе, одной рукой обнял ее плечи, а в другой сжал ее ладонь.

— Рассказывай, — сказала она.

— Ты помнишь, как нас свели вместе наши отцы? Мой сделал предложение, а отец Карин сказал ей, что нашел для нее подходящего мужа. Она была молода, неопытна, она была послушной дочерью — и не стала возражать.

— Так она… не любила тебя? — уточнила Сьерра.

— Я ей нравился. И она мне нравилась. Наверно, я даже любил ее. По крайней мере, так я понимал это слово. Вряд ли я знал тогда, что такое любовь. — Доминик сжал руку Сьерры. — Да и она тоже. Но когда она приехала сюда на те три недели, то повстречала здесь Натана. Он как раз закончил съемки в Венесуэле и смог приехать пораньше. Натан ничего не знал о прибытии моей невесты. Он вообще ни разу ее не видел! Но с ними произошло примерно то же самое, — он искоса бросил на Сьерру взгляд, — что и с нами.

— Бунт гормонов?

— Любовь с первого взгляда. Но они пытались сопротивляться — все-таки Карин собиралась замуж за меня. Она только что сказала мне, что Натан всячески избегал ее, но накануне приезда отца и Риса разразилась гроза, они оказалась наедине, в интимной обстановке, и… А потом, когда буря улеглась, Натан уехал. Он понимал, что совершил страшный проступок — соблазнил мою невесту. Вот и решил покончить с этим раз и навсегда. Позвонил Рису и переложил на него свои обязанности. Я думаю, что Карин все поняла только после того, как Натан уехал. Она полюбила его, а я ей только нравился. Так что у меня не было ни малейшего шанса. — Голос Доминика звучал так, будто у него с души упал огромный камень.