Начальник задумался, а потом сказал:

– Знаешь, нормальный человек просто бы ответил, что уважения всегда добиваться непросто… что это ему было необходимо для чувства собственного достоинства, но ты… Ты говоришь об этом так холодно и расчетливо, будто сам подстроил драку, чтобы получить его.

Командир повернул голову и вопросительно посмотрел на меня. Я поспешил развеять его сомнения:

– Нет, командир Карин, это действительно произошло случайно. Однако буду с вами честным до конца: если бы я решил, что это мне необходимо, я бы действительно довел дело до конфликта.

– А ты уже делал так раньше? – начальник даже повернулся ко мне всем телом.

– Да, – припомнил я эпизод с гномом.

Карин опять задумался, а я принялся разглядывать оружие в кабинете.

– Не хотел бы я иметь тебя своим врагом, – признался начальник лагеря. – Если ты так легко можешь управлять чувствами людей, я боюсь даже подумать, что ты будешь делать со всем остальным… Ладно, пошли, немного поработаем с оружием. У тебя мечи где?

– В бараке, – ответил я, недоумевая, с чего это вдруг начальника потянуло на лирику.

– Возьми эти, – он протянул мне два простых клинка в ножнах. – Они могут подойти для тренировки. Деревянные я брать не хочу, баланс не тот, так что ты смотри, поаккуратнее.

Мы с ним вышли на улицу и отправились на знакомую площадку, где сняли куртки и рубашки, чтобы не задеть ненароком, и принялись тренироваться. Здесь преимущество было явно на моей стороне, хотя я и работал незнакомым мне оружием. Благодаря своей гибкости и верткости я легко уходил от атак начальника, а в ответ наносил молниеносные удары, которые он просто не успевал блокировать. Через несколько минут я почувствовал, что амулет на моей груди начал вибрировать, и на мгновение зазевался, что стоило мне царапины на боку. Подняв мечи, я ответил Алоне, что сейчас немного занят, и пообещал связаться с ней позже. После этого мы вернулись к схватке, и вскоре уже Карин поднял свои мечи, прерывая бой.

– Похоже, что я давно не тренировался в полную силу, – заметил он и поклонился мне, признавая поражение.

Я поклонился в ответ и вложил мечи в ножны. Поработать без оружия он мне не предложил, а настаивать я не хотел. Да и совсем стемнело, а таким хорошим зрением, как у меня, начальник явно не обладал.

– Алекс, а тебя когда-нибудь били плетью? – неожиданно спросил начальник, одеваясь.

– Нет, не довелось как-то.

– Тогда понятно, почему ты согласился на наказание, – хмыкнул Карин.

– А что, сильная штука? – уточнил я.

– Ну, как тебе сказать… – задумался начальник. – Вот месяца четыре назад у нас на посту заснул солдат, и я наказал его пятью плетями…

– И?

– На четвертом ударе у него не выдержало сердце, – ответил начальник и пошел к своему домику, забрав у меня из рук свои мечи.

Он что, и живет там, в кабинете, а не в городе? Вот это настоящий трудоголик!

Опомнившись, я связался с сестренкой и услышал радостное:

– Ну, как ты там?

Я припомнил драку, ненависть сослуживцев, ожидающие меня десять плетей и с чистой совестью ответил:

– Просто замечательно!

Поболтав немного с Алоной, я вернулся в барак, где меня встретила тишина. Улегшись на свою кровать, я подумал, что сегодня день прошел весьма интересно, а вот завтра ожидался – просто зашибись!

Под такие мысли я и заснул, а утром опять вскочил ни свет ни заря и побежал тренироваться. Мне нужно было поработать над новыми приемами, которые я узнал от Карина, а это было делом не одного часа. Однако, придя на площадку для тренировок, я обнаружил, что в армии не только меня мучает бессонница. Начальник лагеря упражнялся с мечами и, судя по следам на влажной от ночного дождя земле, проделывал он это уже довольно долго.

Я поклонился ему по старой привычке, как кланялся мастеру в школе, и сделал небольшую разминку, после которой методично принялся отрабатывать новые удары, чередуя их со своими и добиваясь слаженной работы в комплексной атаке. Через несколько часов я понял, что уже наступило утро, а начальник давно покинул площадку и ушел к себе. Боясь опоздать на завтрак, я рванул к столовой, подхватив свою одежду и лихорадочно напяливая ее на бегу.

Вопреки моим опасениям, я успел, и, сопровождаемый злым взглядом все того же повара, получил в свои тарелки перловку и жидкий рыбный суп. Прихватив хлеб, я опять отправился искать место. Кто бы сомневался, что единственное место во всей столовой окажется опять за столиком моего отряда! Вздохнув и предчувствуя неприятный разговор, я подошел к столу и поставил на него поднос. При моем появлении бойцы перестали жевать и стали смотреть, как я с аппетитом поглощаю суп. Давешний парень, который имел на меня зуб, поднялся вместе со своими тарелками и подошел ко мне. Блин, даже доесть не даст! Однако он толкнул моего соседа и сказал:

– Рик, пересядь на мое место, мне с ушастым поболтать нужно.

Тот молча подхватил тарелки и отправился на освободившееся место, а я подумал: дались им мои уши! Что они, эльфов никогда не видели, что ли?

– Это правда? – спросил меня парень, сев рядом.

Я проглотил кусок хлеба и уточнил:

– Что именно?

– Что тебе назначили десять плетей?

– Правда, – не стал я отпираться, переходя к перловке.

– А за что?

– За драку, – ответил я с набитым ртом.

– Но ведь ее начал не ты? – удивился парень.

– А Риноку сказали именно так, – ответил я, переведя стрелки на худого доносчика.

Парень машинально глянул на упомянутого субъекта, сидевшего на другом конце стола, потом повернулся ко мне и спросил:

– Но ведь ты мог сказать, как все было на самом деле и…

– Слушай, – перебил его я. – Раз мы уже вовсю общаемся и на «ты» давно перешли, скажи, как тебя звать-то?

Парень замялся, но все же ответил:

– Крот.

– А я Алекс, – протянул я ему руку, которую парень крепко пожал. – А почему Крот?

– Да так… было дело… – совсем смутился Крот. – Ты лучше ответь, почему не рассказал, как по правде все вышло?

Доедая кашу, я постарался понятно объяснить ему причины моего поступка:

– Понимаешь, ты ведь полез на меня, потому что я неудачно пошутил. Значит, в драке был виноват именно я. И не переживай больше по этому поводу, свое я получу.

Глядя на меня, Крот спросил, забыв про завтрак:

– Значит, ты не сказал правду, потому что чувствуешь себя виноватым?

– Можно и так выразиться, – согласился я, облизывая ложку и думая, что истинной причины ему никто не скажет.