– Какое там! В пятом классе им добавили французский. И тогда же мы дома стали учить немецкий. – Дарья немного замялась. – Я сама учитель немецкого, так что обошлись без затрат на репетитора.

– А «O Tannenbaum»... это он благодаря вам знает?

– Ёлочка? Немецкая? – Глаза напротив округлились. – А что он рассказывал?

– Пел! – Вероника не смогла сдержать смех. – Детишкам на утреннике. Неделю назад. Он был Дедом Морозом, а я – Снегурочкой. Поздравляли подшефный детский дом.

Будто я произнесла какую-то абракадабру, Дарья даже голову по-собачьи набок наклонила.

– Пел... Вот это дела! – всплеснула руками. – Я уж думала, что не помнит. После всего...

– Нет! Отлично помнит. А как поёт! У него очень красивый голос.

Крепко сжав спинку стула, немолодая женщина медленно опустилась на сиденье.

– Ты сейчас как не про моего сына говоришь. – Она пригладила волосы. – Я ведь правда думала, что он и песни забыл, которым я его учила. И вообще языки. Эта его бывшая... Она Руслану всю жизнь сломала. Ни семейного счастья, ни света божьего не видел. Я до их свадьбы в церкви ни разу не была, а потом... сама молиться научилась.

От неожиданной откровенности у Вероники тоже ноги подкосились.

– Он рассказывал мне про... поездки. – Язык не повернулся сказать «горячие точки».

– Даже так?! – Дарья тяжело сглотнула. – А только об этом говорил? Про развод ничего?

Она сжала губы, словно не слова сдерживала, а боль, физическую, острую. Веронике даже обнять ее захотелось. Разгладить между бровями глубокие складки, чтобы эта все еще красивая женщина не хмурилась и не ворошила в памяти плохое.

Но от нее ждали не объятий, а ответа.

– Нет... – впервые за время разговора она растерялась.

– Ну и дурак, – выдохнула собеседница. – Хотя... я и на такое не надеялась.

* * *

Из-за визита родителей Руслан чувствовал себя последним дебилом. Мало того, что отец застукал их в кровати и провел ревизию в доме, так ещё впереди ждал допрос с пристрастием от матери.

О том, что она поймёт, насколько сын встрял с Вероникой, сомнений не было.

Ещё недавно Руслан и сам не думал, что все завертится так серьезно. После всех их препирательств он готов был поверить в секс. В хороший. Регулярный. В офисе. Чтобы, так сказать, спускать пар, не отходя от кассы.

Он не собирался ничего узнавать о прошлом своей временной секретарши. Не планировал убийства её бывших. И уж точно не фантазировал о поездках по магазинам.

Вероника была Гну! Головной болью. Подарком от генерального, который следовало сберечь, а затем вернуть законному владельцу – в приемную босса.

Но ничего у него с этой женщиной не получилось по плану. Вместо того чтобы приставить охрану и забить болт – трясся над безопасностью лично. Как параноик.

Вместо того чтобы отшлепать по заднице за поездку на работу без охраны – чуть не оттрахал в машине такси.

А вместо поиска временной квартиры где-нибудь в центре города, в шаговой доступности от офиса, – увез на свою дачу, под свое крыло, да ещё и взбесившегося «младшего» выпустил из штанов.

Так и хотелось похвалить себя за успехи на рабочем фронте. Стахановец! Образец безопасника! Хоть клянись отцу: «Это у нас не шуры-муры, а боевое задание!» Только пустые яйца и трусы, кружевные с вырезом в промежности, на полотенцесушителе портили всю малину.

– Так девушку, как ты сказал, зовут? – Словно и правда страдал склерозом, отец в третий раз задал один и тот же вопрос.

Ругая себя за то, что поперся в гараж, Руслан отпилил последний брусок для елочной подставки и взялся за молоток.

– Ве-ро-ника. – За три удара загнал гвоздь в дерево по самую шляпку.

– Красивое имя.

– Угу.

– И девушка красивая.

– Мм... – вместо ответа промычал Руслан.

– Работаете, говоришь, вы вместе?

Этот вопрос тоже звучал. С другой интонацией, другим порядком слов. Отец будто вспомнил времена, когда работал военным следователем, и профессионально брал сына в оборот.

После пятнадцати лет в следствии Руслану это было даже не смешно. Сам отлично знал каждую интонацию, помнил все гласные и негласные правила допроса. Не думал никогда, что окажется в роли допрашиваемого, но послать собственного отца язык пока не поворачивался.

– Временно работаем вместе.

Надеясь закончить поскорее, Бадоев-младший взял следующую часть подставки. Отобрал гвоздь нужной длины, но минута молчания опять истекла.

– И работаете, и не только работаете?

– Да.

– Сутками вместе. Даже в выходные.

– Так получилось.

– И насколько у вас серьезно?

Теперь отец не повторялся. Убедившись, что сын ясно помнит имя своей подружки и количество часов, проведенных вместе, он, похоже, перешел к закручиванию гаек.

– Мы просто спим.

– Трахаетесь.

– Батя!

От неожиданности Руслан закашлялся. Некоторые слова из уст отца звучали дико и в десять, и в сорок.

– А что батя не так сказал? – развел руками Бадоев-старший. – Вот если бы ты ответил, что любовью занимаетесь, я бы и хлеборезку раскрывать не стал. А так...

– Слушай, может, закончим с этим разговором?

– Я просто не помню, чтобы ты раньше на Новый год с кем-то... спал. – Отец почесал подбородок, забрал молоток и сам в два удара загнал следующий гвоздь. – И чтобы сюда кого-то привозил – тоже не помню. Бывшая твоя, небось, вообще не знает о существовании дачи.

Если бы у них был не разговор, а спарринг, то последний удар любой судья посчитал бы нарушением правил. Тема Дианы давно была табу. Причём не его, а родителей. Они ни слышать, ни знать о ней ничего не хотели. Но, похоже, внушительные прелести Пожарской способны были изменить любые правила.

– Ты по Диане соскучился? – Руслан забрал молоток.

– Даже и не вспоминал. Веришь?

– Вот и я не вспоминаю. И Новый год иногда праздную не один.

– Празднуешь! И чугунную ванну таскаешь, и ёлки рубишь...

– Таскаю и рублю!

– Со скуки.

– Захотелось!

Спроси его, почему так разозлился, Руслан сам бы не ответил. Вроде и не пацан давно, чтобы переживать из-за нагрянувших родителей. Выспался, чтобы звереть от нескольких повторяющихся, но все же обычных вопросов.

Не босс рядом был, не Федька, а отец, который за жизнь видел его всяким. Но все равно внутри что-то дергало. Веронику, оставшуюся один на один с матерью, хотелось увести куда-нибудь и спрятать. А отца бросить тут с долбаными брусьями, молотком и гвоздями.