перестала испытывать эмоции. Забытые забыты, что о них горевать. Она мерно покачивалась в своей лодочке, и глаза начали слипаться. Она захотела спать. Мерный шум водопада убаюкивал вместе с несуществующими волнами. Еще чуть-чуть, и она наконец погрузится в сон. Девушка чувствовала, что давно пора. Она чувствовала непомерную усталость.

— МЕЛИССА! — крик был совсем рядом.

— МЕЛИССА! — кричал Риттер.

Юноша старался растрясти Архонта, но окутавшая её тьма практически не давала к ней прикоснуться. Слишком злой на устроившее все это чудовище, Риттер практически полностью освободился от пут темной скорби. Он хватал темные, вязкие, дымчатые щупальца и пластами отрывал их от Мелиссы, но в этих местах тут же появлялись новые.

— МЕЛИССА! Ты же Архонт, БОРИСЬ! Что вообще тебе может быть не по плечу?! — в его криках было уже больше хрипоты, нежели голоса.

Холодная и влажная комната была пуста. Тот, кто её обустроил, позаботился об удобстве пленницы и разместил ее в самом центре. У висящей в воздухе в коконе из собственных переживаний Мелиссы лицо по-прежнему излучало царственное безразличие.

Риттер смотрел на нее и судорожно перебирал варианты. Ни один из известных ему способов вернуть человека в сознание сейчас не подходил. Но теневое покрывало уже почти полностью поглотило девушку. Юноша продолжал кричать и трясти ее изо всех сил до тех пор, пока совсем не лишился голоса и не начал кашлять кровью.

Видя, как та, за кем он решил следовать, медленно пожирается чудовищем, Риттер почувствовал подступающий к горлу ком. Это ощущалось куда более явственно, чем жжение в области шеи. Испытав это опустошительное чувство, юноше захотелось упасть на колени и заплакать. Горечь от поражения, которую испытывал Риттер, заставила щупальца скорби, столь сильно прицепившиеся к Мелиссе, возжелать новой добычи.

Вместе с тьмой, рванувшей к сознанию Риттера, его охватило озарение. Чудовище просто выбирало самое сочное блюдо.

— Что ж, это я могу тебе предоставить, — с этими словами он выдавил последние остатки голоса.

Риттер начал вспоминать старую жизнь. Семью, которой он лишился практически сразу. Дни, когда, чтобы зализать раны, он забирался в самую темную нору, в которой неизбежно предавался меланхолии. В бесконечной тьме собственного отчаяния он прятался от демонов, тогда еще не зная, что это вотчина одного из них.

Тени затаились, выжидая.

Риттер упал на колени и обратил взор на Архонта. Она была прекрасна, но он не испытал облегчения. Бессмертная владычица судеб спала, найдя покой, и юноша искренне боялся, что она так и не очнется. Что все это было зря. Он вспомнил решения, которые принял, осознав себя новорожденным в этом мире. Принципы, которых он придерживался все шестнадцать лет этой жизни, не только не сработали, но и, возможно, привели к его смерти, как и к смерти его спутниц.

“Бездарно потраченная жизнь…”

Но тьма не наступала. И хотя редкие отголоски были не в силах сдержаться и бросались на юношу, все они будто чувствовали, что он не искренен. И он тоже это чувствовал.

Риттер встал. Тишина вокруг стала звенящей, словно сам дом, его рассохшиеся стены и пол ждали чего-то вместе с недвижимой завесой теней. Юноша подошел к Архонту, пытаясь вспомнить ее глаза. Не способный говорить, он просто шевелил губами:

— Будь мне на тебя плевать, дал бы пощечину. Все равно, что это противоречит принципу незлобивости, — он тяжело выдохнул. — Жизнь человека должна быть дороже принципов. Но я не могу тебя ударить даже ради твоего спасения. Да и не уверен, что это бы сработало.

Мир потихоньку начал сужаться. Будто тени старались приблизиться, чтобы услышать беззвучные слова Риттера.

— Я не знаю, что делать, — он продолжал смотреть на девушку, не отрываясь и не моргая. — Я знаю, что нужно менять эмоции, чтобы вырваться из его сетей. Но как сменить эмоции у спящего человека?

Он даже не заметил, как волнуется. Щупальца Короля Уныния уже почти сплелись вокруг шеи Риттера. Знал бы демон, кто именно оказался в его логове, непременно действовал бы расторопнее.

— Вообще, есть у меня одна идея. Но я надеялся обойтись без этого… Слишком пошло. Неуважительно… Я знаю, что ты вряд ли простишь меня за это, но я не способен придумать чего-либо еще.

В следующий миг он наклонился и… их губы соприкоснулись.

Щупальца вмиг вцепились в душу Риттера.

“Ах, вот оно что…” — только и успел подумать юноша, как провалился во тьму кошмаров.

Девушка с черными волосами только что покинула придворного лекаря. Её лицо украшала богатая повязка с вкраплениями драгоценных камней. Мать и её папа были вне себя, когда узнали о произошедшем.

— Подумать только! Королевская особа, наследница престола, принцесса, и без глаза! — королеву совершенно не волновал злобный взгляд дочери. — Все! Больше никаких мечей, копий, топоров и прочего. Никогда, ты слышишь?

Агнолия вскочила и шагнула вперед так агрессивно, что мать отшатнулась, а королю пришлось рвануться вперед, чтобы в случае чего остановить дочь.

— Да как ты смеешь! — прошипела принцесса. — Сперва отсылаешь меня, хотя прекрасно знаешь, что я уже все решила для себя. А теперь…

Взгляд матери стал таким же гневным, как и у дочери.

— Как смеешь ты?! Так говорить со своей матерью! Я делаю только так, как будет лучше для тебя. Прямо сейчас ты можешь видеть результаты своего непослушания.

Король усмехнулся, но тут же осекся, испугавшись, что его оплошность заметили.

Ненависть его дочери улетучилась. Впервые в жизни девушка поняла, что отец никогда не был на ее стороне. Бросив на него взгляд, полный разочарования, и отказываясь верить в предательство самого близкого человека, девушка ощутила, как её глаза начали наполняться слезами. Это только прибавило болевых ощущений к ноющей ране. Ощутив непреодолимое желание остаться наедине с собой, принцесса поспешно удалилась, не найдя в себе сил взглянуть на отца в последний раз.

Её покои были полны змеиным шипением столь долго ждавших теней, но и сейчас ни одна из них не набросилась на Агнолию. Переживающая столь много эмоций девушка даже не могла нормально взяться за меч. Руки дрожали то ли от слабости, то ли от потрясения. Она бродила по комнате взад и вперед, шатаясь, но не имея возможности сесть. Все, что в ее жизни было хорошего — эта комната и тренировочная площадка, и теперь ее проклятая мать посягнула как на то, так и на другое, выгоняя из дома как раз перед приездом ее кумира.

— Нет, так не пойдет!

Агнолия собрала свои вещи, взяла надаренных её матерью драгоценностей, которые девушка надевала только по приказу королевы, и той же ночью покинула замок.

Жизнь