ними Леонид с фотографом и его техникой, за ними, растянувшись цепочкой, все остальные. Шли, освещая себе путь фонарями, то и дело останавливаясь, чтобы рассмотреть насечки на валунах, выяснить у Германа что они означают, сделать несколько снимков и обменяться впечатлениями. Напоминая друг другу об осторожности и тут же принимаясь в сотый раз пересказывать местные страшилки из жизни сотрудников Соловецкого музея-заповедника. Шли, пока не дошли до Пещеры Костей.

Здесь Герману и Леониду предстояло изобразить изумление и растерянность, ибо в колодце, где члены экспедиции рассчитывали обнаружить человеческие кости и черепа, никаких костей в помине не было.

С этой задачей они справились блестяще. Остановившись на краю колодца, Герман заглянул в него и замер, не веря своим глазам. Открыл рот, чтобы позвать Леонида, но не успел. Тот подошел сам. Глянул вниз, присвистнул. Оба хитреца озадаченно переглянулись, и когда Александр, изучающий метки при входе в пещеру, спросил что там у них случилось, жестами предложили ему подойти и посмотреть.

Далее между ними состоялся разговор приблизительно такого содержания.

«Здесь были кости?»

«Да».

«Много?»

«Полный колодец, блин!»

«Доверху?»

«Ну, почти».

«Куда же они могли деться?»

«А хрен их знает».

Постепенно вокруг собралась вся группа.

«Если во время вашего последнего посещения кости были в колодце, и вы ничего здесь не намудрили, значит, за их исчезновение ответственны те люди, которые пришли после вас».

«Гениально! Полагаю, мысль о том, что они выгребли все кости лопатой и перенесли в другое место, можно сразу отбросить».

«Да, кости скорее сбросили вниз, чем подняли наверх. Только внизу… Нет, вы только посмотрите! Этот колодец воистину бездонный».

Ничто из того, что они притащили с собой, не помогло им добраться до дна или хотя бы увидеть его. Лучи мощных фонарей таяли во мраке ледяной бездны.

«А что там за конструкция торчит посередине?»

«Не знаю. Она была засыпана костями. Может, эту штуку использовали для ритуальных жертвоприношений».

Такое объяснение всех удовлетворило, по крайней мере в тот момент.

На обратном пути Александр, стараясь подбодрить обескураженного (или кажущегося таковым) Германа, рассуждал вслух: «Кем бы ни были эти люди, они должны где-то жить. Либо в одной из гостиниц, либо в частном секторе. Вряд ли поиски займут много времени. Мы на острове, здесь все на виду».

Герман кивал, размышляя о том, что даже будучи найденными и припертыми к стенке, парни смогут запросто отвертеться, мол, увидели, как компания из четырех человек шмыгнула в старый склеп, заинтересовались и решили проследить. Плиты? Какие такие плиты? Ничего не знаем. Мы просто спустились вниз, глянули краем глаза на эти жуткие каменные коридоры – и сразу назад. И попробуй поймать их на лжи.

Но это не главное. Главное другое. Они могли точно знать: в колодце спрятано что-то важное. И даже знать что именно. Но не уметь это извлечь. Теперь же, став свидетелями посещения лабиринта командой из четырех человек и затем обнаружив опустевший колодец, скорее всего, заподозрили, что два эти события связаны между собой.

Кто они такие? На что способны? Неопределенность в этом вопросе слегка действовала ему на нервы.

7

Сидя на деревянной скамейке посреди оранжереи, где до сих пор продолжалось буйное цветение Лериных любимчиков с непроизносимыми названиями, Герман вертит в руках запечатанный цилиндр, добытый в Пещере Костей, и задумчиво хмурится. На столе перед ним, на расстеленной газете, разложены рядком: охотничий нож, отвертка, шило, ножницы, две булавки и скотч. Теперь уже ясно, что цилиндр сделан из кожи, потемневшей и затвердевшей от времени, однако не потерявшей известной доли упругости. Попытки вскрыть его аккуратно, не повредив матово-антрацитовой поверхности, покамест ни к чему не привели.

– Да срежь ножом один торец и все, – предлагает Нора, изнывающая от любопытства.

Они сидят друг против друга и разглядывают цилиндр при свете старой настольной лампы, которую Лера купила за гроши на какой-то барахолке в Архангельске. Поменяла электрический провод и ткань абажура, почистила, подкрасила серебряной краской и поселила здесь, потому что в доме для такой красоты попросту не нашлось достойного места. Здесь же она пришлась очень кстати. Лера любила ближе к вечеру посидеть спокойно за чашечкой чая в окружении своих зеленых друзей, листая модные журналы, привезенные для нее Аркадием с материка.

– Наверное, придется, – кивает Герман.

И поднимает глаза на Леонида, сидящего на табуретке около большой деревянной кадки с усыпанным красными цветами рододендроном.

– Давай, не томи, – говорит Леонид, бледный в сумраке оранжереи и оттого загадочно-прекрасный, как настоящий молодой король.

Оранжерея погружена во мрак. Единственный источник света – антикварная лампа на столе. Сейчас этого вполне достаточно. То, что свет может привлечь постороннее внимание, их не беспокоит. Остекленный – пакетами в три стекла – шестигранник оранжереи стоит в густом ельнике позади Белого дома, куда и днем-то никто не заходит, а ночью тем более. К тому же по всему периметру расставлены кадки с лимонными, кофейными и прочими чудесными деревьями, так что увидеть с улицы происходящее внутри совершенно невозможно.

– Ладно. – Прикусив нижнюю губу, Герман ловко вскрывает цилиндрический футляр и осторожно вытряхивает на стол нечто, напоминающее рулон коричневой бумаги. – Я чувствую себя варваром. Это надо делать в резиновых перчатках, на стерильной поверхности, при свете бактерицидных ламп.

Леонид шумно переводит дыхание и придвигается вместе с табуреткой поближе. Нора тоже чувствует необъяснимое волнение. Хотя казалось бы. Ну, свиток какой-то древний с полустертыми каракулями – и что? Для специалистов он, возможно, представляет интерес, но ей-то что за дело? Когда Герман осторожно развернул его, придерживая растопыренными пальцами за уголки, стало видно, что это не пергамент и не ткань, а опять же добрая старая кожа, сохранившая, благодаря особой выделке, прочность и эластичность.

– Вы только посмотрите, кто у нас здесь, – бормочет Герман, разглядывая кожаный лоскут в благоговейном восторге.

И Нора вдруг осознает, почему все связанное с Пещерой Костей кажется ей таким важным. Потому что это важно Герману.

В центре лоскута, прямоугольного в расправленном виде, изображена фигура, в которой безошибочно распознается зеленый идол из второго мешка. Сверху и снизу все испещрено загадочными письменами.

– Это что еще такое? – Нора подается вперед, склоняется ниже над столом. – На каком это языке?

Черная краска или тушь. И аккуратно выведенные ею знаки.

– Не знаю, – пожимает плечами Герман. – Могу только предположить, что это своеобразная инструкция для тех, кто решил установить контакт с божеством. Несколько значков, выделенных жирным, вероятно, имя божества. Остальное, ну… молитва или заклинание.

– И что с этим делать дальше?

– Для начала постараться расшифровать.

– Как?

– Ты ведь можешь скопировать