последнего разговора. Именно тогда ею было принято решение изменить ему снова, чтобы отомстить.

Дмитрий Олегович же был сильно сбит с толку таким поведением Юлии. Такой внезапный порыв страсти с её стороны пастор связал с беременностью и нестабильным гормональным фоном. А мог бы и с бесами.

Безусловно, в стенах церкви ему бы очень не хотелось быть застигнутым врасплох из-за своих амурных похождений. Поэтому, как и в случае с детским хосписом, Дмитрий Олегович старался проявлять сдержанность в отношениях с Юлией. Ведь огласка таких любовных «подвигов» напрямую влияла на церковный приход и на все его сферы, включая материальную.

Застегнув ширинку брюк, пастор поспешно покинул каморку и попросил девушку немного подождать, прежде чем проследовать за ним. Его путь лежал на сцену, но по пути он решил зайти в туалет, чтобы прийти немного в себя и настроиться на богослужение.

— Спасибо вам, пастор! — вдруг послышался голос Максима Игнатьева у него за спиной, когда тот умывался возле раковины, чтобы прийти в себя.

— За что?

— За всё! За знакомство с Иисусом! За пробуждение и исцеление! Вы знаете, я в какой-то момент уже настолько отчаялся, что подумывал наложить на себя руки, Дмитрий Олегович. Но тут появилось Царство Христово, и после первой вашей проповеди я решил попробовать. Ведь мне больше ничего не оставалось. И вот теперь я наконец-то ощутил эту свободу! Свободу от этих невыносимых голосов, от лекарств, от врачей, от шарахающихся людей, как тогда у вас дома. Помню, как перепугалась тогда та беременная девушка. Боже, какой позор мне! А вот её супруг показался мне одержимым. А вам?

— Не нужно терзать себя. Что случилось, то случилось. Да и никто не пострадал, слава богу, тогда. Пусть Господь наш Иисус Христос благословит вас.

— А муж?

— Что муж?

— Ну, он одержимый, по-вашему, или нет? Тот, который смеялся как бесноватый на домашней группе?

— Я не знаю, Максим… не знаю. Самое эффективное — это неустанно молиться, если есть такие сомнения, — устало ответил пастор универсальной фразой, которой он пользовался обычно в таких случаях, чтобы поскорее завершить разговор.

— А о чём мне молиться?

— О спасении и очищении души, конечно же.

— Его или моей?

— И его, и своей.

— Ещё раз спасибо большое вам за всё.

Священнослужитель устало проследовал к своей пастве на сцену и начал проповедовать:

— Да благословит Вас драгоценный Господь, дорогие прихожане! Аллилуйя! Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни грабители Царства Божьего не наследуют, сказал апостол Павел. И снова здесь встаёт вопрос честности. Апостол предлагает нам не обманываться, как предлагал это и в других своих посланиях. Обратите внимание, возлюбленные мои братья и сёстры, что тут форма обмана обращена именно к самому себе, а соответственно, и честность должна быть направлена внутрь. Результат такого самообмана весьма трагичен — это невозможность наследия Царства Божьего. Поэтому честность в этом случае является противоядием от этого морока. Это отправная точка в это самое Царство, и будучи уже спасёнными, мы имеем билет в него, выданный нам Господом Иисусом Христом, искупившим грехи всего человечества Своей жертвой. Но если мы будем продолжать жить в самообмане, то это всё равно, что пренебречь этим самым дорогим подарком в жизни и отложить этот заветный документ в пыльный ящик до так называемых «лучших времён». Но эти «лучшие времена» могут уже никогда не настать, если постоянно убеждать себя в этом. И если я блудник и прелюбодей, или вор, пьяница, лихоимец, то мне нужно честно в этом признаться себе. Признаться прямо сейчас! Признаться прямо здесь! — начал переходить он на более громкий голос, чтобы вызвать эмоциональное возбуждение у публики, повторяя: — Прямо здесь и прямо сейчас! Здесь и сейчас! Здесь и сейчас!

— Здесь и сейчас! — подхватили прихожане в экстазе и начали тоже повторять: — Здесь и сейчас!

— Аллилуйя! — выкрикнул он в конце концов, и зал хором ответил:

— Аллилуйя!

— Я вор и прелюбодей! Я блудник и пьяница! Помоги мне, Иисус! Помоги, Христос, достать этот билет в Твоё Царство! Я готов унаследовать его, Господи! Вот каким должен выглядеть наш ответ греху прямо сейчас! Прямо здесь! Прямо здесь и сейчас! Аллилуйя!

На глазах Дмитрия Олеговича выступили слёзы. Такой проницательной проповеди, а по совместительству исповеди в церкви ещё не слышали. После окончания все люди встали и молча начали хлопать обессиленному пастору, который стоял на коленях посреди сцены и продолжал тихо молиться. Возбуждение ушло вместе с напряжением, и наступило облегчение. Высвобожденная энергия греха будто бы разлилась по залу и овациями была заглушена до состояния покоя. Наступило очищение. Душевная боль, терзавшая Дмитрия на протяжении последнего времени, наконец-то отступила, и поднявшись с колен, он попытался найти глазами Юлю.

— Грёбаный цирк, — тихо произнесла она, глядя на сцену, и, развернувшись, ушла.

Когда проходила мимо охранника, тот не смог опустить колкости в адрес девушки:

— Что, уже уходите? А как же перерыв на разврат между молитвой и проповедью? Или ваш Дон Жуан не так искусен в постельных утехах, как в проповедях, чтобы баловать ими почаще?

— Эту искусность вы могли наблюдать собственными глазами не так давно. Поэтому можете сами ответить на свои ядовитые шутейки, — ответила она, не замедляя шаг, но вдруг уже у самой двери внезапно остановилась и полезла в сумочку, достав из неё кошелек, а оттуда — пятирублёвую монету. Развернувшись, бросила её охраннику.

— Держите ответ из детского хосписа. Передали: пусть купит свечку в православном храме и поставит её за упокой души своего сынишки. Хотя не факт, что сработает. Говорят, у суицидников с этим большие проблемы там, — рассмеялась прямо в лицо ошеломлённому охраннику Юлия.

***

Стоял поздний майский вечер. Уже вовсю распустились листья на деревьях, и их свежий запах ощущался сквозь открытое окно апартаментов отеля, расположенного в центре столицы.

На кровати лежали два обнажённых тела. Мужское и женское. Алёна и Михаил. Рядом с кроватью на тумбочке лежал подарочный цветной пакет с картонной коробкой внутри.

— Так ты мне скажешь, что там у тебя в пакете?

— Ну так возьми и сам посмотри, раз тебе так интересно.

Михаил включил светильник, стоявший на тумбочке, и вытащил из пакета цветную коробку. Это оказалась настольная игра.

— «Золото червонных полей», — вслух прочитал он название. — Какое необычное название! Это подарок?

— Типа того. Племяшке на день рождения купила. Говорят, очень популярная настолка сейчас. Не слышал о такой? Даже на ТВ рекламу вроде как крутят.

— Впервые слышу. А ты правила знаешь?