— Почему? Ты должен был в первую очередь с ней поговорить, все вопросы задать, а не карту ждать. Слушай, ну почему ты такой урод, а? Тебе что, в самом деле по барабану, какой диагноз выставить? Тебя не колышет, что он неправильный?

Он опять начал срываться на крик, но тут Виталий миролюбиво улыбнулся:

— Ладно, Серега, не кипятись, я все понял и все принял, напишу в заключении генерализованную цитомегаловирусную инфекцию. Пойдет? Но только на конференцию — вместе. Если ты такой принципиальный и для тебя важно, какой будет стоять диагноз, то ты уж мне помоги, а то мне не отбиться.

Сергей пообещал прийти вместе с ним на конференцию. И вот теперь он сидел в зале, смотрел на собирающихся медиков и выискивал знакомые лица. Увидев Нестерову, заведующую детской поликлиникой, он приветственно кивнул ей. Заведующая радостно улыбнулась и стала пробираться к ним поближе.

— А вы какими судьбами здесь, Сергей Михайлович? Разве это вы вскрывали? Мне казалось, речь шла о другом эксперте.

— Вы не ошиблись, — улыбнулся Филимонов, — труп вскрывал я, но на диагнозе настоял именно гистолог, вот я и попросил его поприсутствовать, чтобы дать разъяснения, если понадобится.

— Разъяснения? — Нестерова не скрывала недоумения. — А разве девочка умерла не от СВС? У нас все считают…

— И неправильно считают, — резко проговорил Саблин. — У меня другое мнение, и я искренне надеюсь, что мне удастся убедить в его правильности нашу медицинскую общественность.

Нестерова тяжело опустилась на стул рядом с ним и вопросительно взглянула на Сергея.

— Неужели криминал? Вот ужас-то! Такая кроха…

— Нет, не криминал. Хотя как посмотреть. Если считать это преступной халатностью, то и на криминал потянуть может, — злорадно проговорил Саблин.

Он все никак не мог забыть нервозность заведующей детской поликлиникой во время экспертизы по случаю Миши Демина. Как она боялась, что виновными в смерти мальчика окажутся врачи вверенного ей медучреждения! Как она этого не хотела! Как звонила Саблину каждый день с вопросом о причине смерти и диагнозе! В те дни он ее почти начал ненавидеть, потому что считал, что хороший руководитель должен биться не за собственное благополучие, а за то, чтобы неприятная правда всегда выплывала наружу, давая возможность принимать необходимые меры к исправлению ошибок и улучшению ситуации с диагностикой и лечением. Страусиная политика всегда вызывала у него изжогу. И еще он с чисто мальчишеской, какой-то детской обидой не мог простить заведующей поликлиникой ее багаж знаний: он, Сергей Саблин, оказался не единственным, кто знал про синдром Гзелля-Эрдхейма!

Но в данном случае волноваться Нестеровой было не о чем: умершая девочка проживала в другой части города и наблюдалась в другой детской поликлинике.

К ним подошла педиатр — участковый врач Миши Демина, которая тоже натерпелась тогда страху и чуть невроз не заработала. Они сидели вчетвером, обсуждая назначенный к разбору случай. Вдруг педиатр подняла голову и махнула кому-то рукой.

— Это Лариса Баядина, она как раз была участковым педиатром у девочки, — пояснила она. — Хотите с ней поговорить?

— Нет, — быстро ответил Саблин, — не нужно.

— Но ведь она…

— Вот именно, — жестко произнес он. — Не нужно.

Конференция началась, председательствовала на ней Чернова, заместитель по лечебной работе городской детской больницы, дама строгая, безапелляционная и не склонная менять однажды принятые собственные решения. Виталий Николаевич Филимонов зачитал протокол вскрытия и диагноз, в том числе огласил выписки из амбулаторной карты, которую все-таки получил из детской поликлиники, после чего присутствующие педиатры стали засыпать его вопросами. Филимонов не кривил душой, когда признавался Сергею в том, что в гистологии слабоват. Еле-еле отбившись от первых двух-трех вопросов, он «поплыл» и заявил:

— Диагноз «цитомегаловирусная инфекция» выставлен заведующим отделением судебно-гистологической экспертизы Саблиным Сергеем Михайловичем. Вот он здесь присутствует, у него и спрашивайте.

И быстро сел на место.

— Сергей Михайлович, мы вас слушаем, — в голосе Черновой послышался вызов: она не любила, когда на конференциях выступали не те, кого она сама запланировала.

Саблин тяжело поднялся, отметив про себя, что лишний вес, который он набрал за последние два года, не только провоцирует боли в позвоночнике, но и вообще мешает легко двигаться.

Обведя глазами присутствующих, он остановил взгляд на Ларисе Баядиной, участковом педиатре, которая вела умершую девочку.

— Я доложу собравшимся результаты своих исследований и обосную диагноз, но сперва, если позволите, я хотел бы задать несколько вопросов педиатру, у которого наблюдалась умершая.

Чернова недовольно скривилась:

— Я не вижу в этом никакой необходимости. Все, что известно участковому педиатру, должно быть изложено в амбулаторной карте, карту ваш эксперт получил, изучил и привел выписки в экспертном заключении. Что еще вы хотите здесь услышать? Какие откровения?

— И тем не менее, — настойчиво повторил Саблин, — я прошу дать мне возможность задать вопросы. В докладе коллеги Филимонова прозвучало далеко не все, что кажется мне важным для постановки и обоснования диагноза. Кроме того, я обратил внимание, что выступление коллеги Филимонова присутствующие здесь специалисты слушали не особенно внимательно. Боюсь, кое-что они упустили.

Повисла настороженная тишина. Саблин ударил по больному. Давно уже было известно, что все решения клинико-анатомических конференций по «детским» случаям готовились заранее, в них прописывалось то решение, которое устраивало департамент здравоохранения, и что бы ни происходило в дальнейшем, какие бы аргументы ни приводились, решение все равно принималось единогласно. С заместителем главного врача детской городской больницы ссориться никто не хотел. А уж вступать в конфронтацию с департаментом желающих и вовсе не находилось. Поэтому немудрено, что на таких «подготовленных» конференциях никто особо не напрягался и не слушал: какой толк вникать, если все уже решено и подписано?

Чернова задумчиво оглядела Сергея, потом выразительно посмотрела на Баядину, некрасивую худенькую молодую женщину с бесцветными волосами, собранными в жидкий «хвостик» на затылке. Анемичная особа, отметил про себя Сергей. Вялая. Апатичная. Ей все равно. У нее ни на что нет сил, у нее ни к чему нет интереса. И что ей стоило лишний раз поинтересоваться здоровьем малышки, повнимательнее ее осматривать, побольше вопросов задавать маме ребеночка? Ничего не сделала, упустила цитомегаловирус, который могла бы определить уже давным-давно, если бы приложила хоть минимум стараний, а уж микст-инфекцию как следует пролечить…

— Хорошо, — кивнула заместитель главврача детской больницы, — прошу вас, Лариса Николаевна, ответить на вопросы эксперта.

Баядина поднялась и уставилась на Сергея глазами, полными невыразимого ужаса. Она отлично понимала, что сейчас произойдет. Ее заверили, что решение конференции будет безопасным для нее, потому что так лучше для всех, и она шла сюда спокойной и уверенной в том, что все обойдется. Собственно говоря, уже обошлось. И вдруг что-то пошло не так.