class="p1">— В таком случае, прошу, — сказала она, взмахнув руками в сторону двери в тронный зал.

Вспомнив о драконьем когте в самый последний момент, Таринор оставил свёрток Дунгару и, глубоко вздохнул, направился в тёмный коридор по ту сторону ворот, сожалея, что не выпросил у гнома ещё пару глотков вишнёвой наливки. Позади слышались несмелые шаги Рии, и наёмник мог понять её волнение, хотя оно было совсем другого рода, нежели его собственное.

Вскоре коридор кончился, и взору просителей предстал тронный зал Чёрного замка, поражая своим грандиозным величием.

Пол устилала широкая красная ковровая дорожка с золотой окантовкой, а толстые колонны, наполовину утопленные в стены, тянулись к своду, подобно исполинским деревьям. С одной стороны зала эти колонны чередовались с огромными окнами, свет из которых освещал золотых грифонов на алых полотнах, висевших на стене между колоннами с другой стороны.

Ниже королевских гербов висели такие же, но поменьше с символами других домов лордов-владетелей, по одному на каждой колонне. Среди полотен был и гарпун с короной на оранжевом фоне, герб Русвортов, и скайновские меч и молот на сером, и множество других. Заметил наёмник и золотого дракона на чёрном фоне, фамильный знак Рейнаров, навевавший нехорошие мысли. Ниже ютились щиты с гербами вассалов великих домов Энгаты. Кого-то из них господин возвысил из рыцарских, кто-то заработал дворянский титул богатством, а некоторые дома происходили из побочных ветвей великого рода.

Быть может, не уйди Таринор со службы, когда-нибудь здесь висел бы щит и с его гербом. Но ему больше верилось, что рано или поздно повесили бы его самого, только не здесь, а где-то в лесу на сосне.

Нависавшие над окнами и знамёнами галереи с изящными резными перилами пустовали, с потолка свисали массивные круглые подсвечники на цепях, а впереди, в самом конце зала, стену разрезал узкий витраж. Когда Таринор посещал это место в последний раз, там красовался золотой орёл Эркенвальдов, окружённый чёрным стеклом, подобно полю герба. Теперь же там красовался всё тот же герб нынешней королевской семьи, сложенный из красного и жёлтого стекла, отчего в зале становилось немного светлее.

Под витражом возвышался массивный постамент из тёмного камня, на вершине которого стояло каменное кресло, к которому вёл ряд ступеней, изготовленные из того же материала. Таринор узнал об этом ещё во время похода от самого Эдвальда Одеринга. И чем ближе они подходили к столице, тем мечтательнее становились слова лорда.

Он говорил, что трон Энгаты выточили из цельного куска камня сотни лет назад, ещё до установления имперского владычества, а восседали на нём лорды Стоунриджи, древний род, выбивший эльфов с этих земель. Во время имперского завоевания Эдельбертом Эркенвальдом, почти три столетия назад, в осаждённом Чёрном замке случился пожар, и старый лорд Роберт Стоунридж потерял всех родственников. Огонь пожрал его жену, братьев, и даже детей, будто бы в насмешку пощадив самого лорда. Крепость он был вынужден сдать, но при этом отказался присягнуть на верность Эдельберту, сказав, что предпочтёт умереть стоя, чем прожить оставшуюся жизнь на коленях. Роберт был обезглавлен, и род Стоунриджей прервался навсегда.

Эдвальд ещё упоминал, что и трон, и постамент искусно украшены изображениями битв, но тогда, семь лет назад, Таринору было некогда это проверять, а сейчас разглядеть что-то он не мог и подавно.

По обе стороны от трона стояли рыцари гвардии. Согласно стародавнему обычаю, пока король восседает на престоле, командующий гвардией несёт службу справа от трона. Слева же находится один из семи оставшихся гвардейцев, по одному на каждый день недели.

Сейчас по правую руку от короля с невозмутимым видом стоял темноволосый молодой человек в позолоченных доспехах с выгравированной короной на груди и красном плаще, ниспадающим с плеча. В знак преданности рыцари гвардии носили плащ того же цвета, что и фон герба сюзерена, на котором красовался гвардейский герб, перекрещенные мечи над короной. Лишь на щит им дозволялось наносить символику собственного дома. Очевидно, этот человек — Дэйн Кавигер, нынешний командующий королевской гвардией: символы на его плаще были золотыми, в отличие от белых мечей и короны у другого гвардейца. Несмотря на прошедшие годы Дэйн остался почти тем же юношей, каким его запомнил Таринор.

Лицо второго рыцаря показалось наёмнику болезненно знакомым. Оплывшие черты, глубокий шрам на щеке и длинные чёрные волосы, зачёсанные набок. Чем ближе наёмник подходил, тем больше убеждался в том, что второй гвардеец был Гильямом Фолтрейном, правда слегка располневшим за сытые годы королевской службы. Он без всякого интереса следил за приближающимися просителями и, похоже, совсем не узнавал Таринора, больше задерживая ленивый взгляд рыбьих глаз на Рие.

Наёмнику, конечно, было не по себе, но до неё ему точно было далеко. Девушка семенила следом, отставая на полшага, бледная, как покойник, и даже румяна уже не могли этого скрыть. Казалось, Рия совсем не замечала окружающего, и появись сейчас перед ней бездонная пропасть, она безропотно шагнула бы туда. Таринор стал всерьёз опасаться, как бы она не рухнула в обморок прямо в тронном зале.

Но вот до подножья трона оставалось около десятка шагов, и путь им преградило четверо стражников. Ковровая дорожка также подошла к концу, а значит следовало остановиться, приклонить колено и снять с головы этот несуразный берет. Рия же сделала неуклюжий реверанс, чуть не потеряв равновесия, но устояла на ногах.

Едва войдя в зал, Таринор старался не смотреть на трон пристально, чтобы ненароком не встретиться с королём взглядом раньше времени. Теперь же, когда наёмник поднялся на ноги и ему волей-неволей пришлось поднять глаза, он увидел то, отчего побледнел уже сам.

На троне восседал исхудавший человек с проседью в сальных, давно не стриженных волосах тёмно-русого цвета, запущенной бородой и тяжёлым подозрительным взглядом впалых глаз. Алая с золотом мантия сидела на нём, словно халат на старике, да и корона будто бы стала велика: крылья золотого орла наползали на самые брови, а его хвост упирался в переносицу. Король так глубоко погрузился в каменное кресло, как если бы стал с ним единым целым, наклонив голову будто в полудрёме. Левая рука лежала на подлокотнике, а то, что осталось от правой, покоилось на колене, скрытое длинным рукавом.

— Его Величество Эдвальд Первый из дома Одерингов, король Энгаты!

Торжественный голос герольда нарушил тишину, но Таринору с трудом верилось в эти слова. Эдвальд выглядел так, словно стал не на семь, а на двадцать семь лет старше.

— Ваше величество! — неожиданно заговорила Рия. — Я Риенна Эльдштерн, дочь Мартина Эльдштерна из Аймха. Пришла воззвать к вашему милосердию. Лорд Рейнар заточил моего дядю в тюрьму Пламенного замка по ложному обвинению.

Несколько секунд лицо короля было непроницаемо. Таринор даже подумал, что холодные ночи в замке лишили его слуха, но вскоре с вершины трона раздался скрипучий голос, едва ли похожий на тот, что помнил наёмник.

— Риена… Так звали одну из моих сестёр… Назови своего спутника, Риена Эльдштерн, — король смотрел не на просителей, а куда-то вперёд, поверх их голов.

— Это наёмник, что сопровождал меня по дороге сюда, оберегая от…

— Мне не интересны его заслуги, — раздражённо перебил король. — Назови его имя или же пусть назовётся сам.

— Я скажу, — тихо проговорил Таринор.

— Не надо… — попыталась остановить его Рия.

— Он ведь именно этого и хочет, — процедил сквозь зубы наёмник, после чего громко продолжил: — Я Таринор, наёмник. Семь лет назад я верой и правдой служил вам телохранителем. Теперь же прошу у вас… помощи.

Слова разнеслись по залу раскатистым эхом и потонули в тишине. Командующий гвардией удивлённо взглянул на Таринора, а на лице Гильяма Фолтрейна появилась кривая ухмылка. Наёмник слышал даже собственное сердцебиение.

Король нахмурился и вопросительно взглянул на герольда. Тот, сощурившись, провёл пальцем по бумаге и кивнул в ответ, после чего его величество с видимым усилием поднялся с места, прижимая пустой рукав ближе к телу. Наёмник уже решил было, что сейчас прозвучит приказ и клинок прищурившегося стражника, на гарде которого тот держал руку, окажется в его, Таринора, груди по самую гарду. Однако тишину вновь нарушил голос Эдвальда Одеринга.

— Опустите оружие и отойдите! — мечи тут же скрылись в ножнах, а сами стражники сделали два