— Вы тоже делаете деньги на девственности, — хмыкнул Геннадий.

Калитов не отпирался:

— А как же! Неплохой доход.

— Зия Нуретова одна пришла к вам в клинику? — спросил Геннадий.

— Нет, её сопровождали двое мужчин. Они и расплатились. Потом, после операции, сразу увезли — она отлеживалась не у нас.

— Фоторобот мужчин поможете составить?

— Помогу. Я человек законопослушный.

— Сысой Савельевич, эту девушку не помните? — Лиза показала Калитову фотографию Каузиной.

— Её зовут Лена.

— Знаете её? — удивился Геннадий. Он знал, знал, что с Каузиной не всё чисто. Значит, отец видел её на бандитской «малине».

— Только имя. У нас ведь клиника не требует с клиентов их паспортных данных — операционная помощь анонимная. Всё, что связано с сексом, — сфера деликатная. Требуй мы паспортные данные — не многие решились бы…

— Она была не девственница?

— Была, но мы её сделали девственницей.

— Когда оперировали её?

— Не так давно.

— После гибели Нуретовой?

— Да.

— Отлично. — Геннадий даже потёр руки — всё сходится. — Можете написать нам объяснительную?

— Мы сами напишем, а вы подпишете, — сказала Лиза. — Эта Лена причастна к гибели Нуретовой. Вы нам здорово помогаете, Сысой Савельевич.

— Долг гражданина помогать правоохранительным органам… Будем пить чай.

Калитов поставил на кухонный обеденный стол вазу с конфетами, коробки с зефиром, мармеладом, оригинальными тортинками, печеньем в виде персиков, фарфоровые чашки на блюдцах, наполнил чашки вскипевшим кипятком, подал заварник:

— Заварку себе каждый по вкусу. Пожалуйста!

Лиза быстро писала на листах показания доктора, улыбнулась молча.

— Люблю сладости, — смущаясь, сказал Калитов. — Угощайтесь.

— Спасибо.

Геннадий отпил глоток крепкого чая. Кажется, дело сдвинулось с мёртвой точки. Каузина — высмотрень бандитов, нейтрализовав её, можно свободно приниматься за Игошина. Время ещё есть!

— Прочитайте и внизу напишите своей рукой: «С моих слов записано верно». И поставьте подпись. — Лиза подвинула лист доктору.

— «По предъявленной мне фотографии я опознал прооперированную мной Елену Каузину. У неё была восстановлена ранее утраченная девственная плева», — вслух прочитал Калитов. — Верно, именно так.

— И число поставьте, — сказала Лиза.

Быстренько, ради приличия, попив чайку, с объяснительной Калитова на руках помчались обратно к Каузиной.

Пробуждения Ленки ждали ещё с час, терзаясь бездействием.

— Да проснись! Проснись!

Лизка бесцеремонно лепила пощечины. Голова Каузиной моталась по подушке. Застонав, Ленка разлепила тяжелые веки.

— Что-о-о?

— Вставай, иуда! — Лизка врезала Ленке уже совсем больно.

— Сдурела! — подскочила Каузина, приходя в себя. Заметив Геннадия, Ленка прикрылась одеялом. — Вы здесь зачем?

Геннадий, не испытывая к Ленке отрицательных чувств, присел на стул перед диваном, где она сидела, тёрла глаза и отбитые Одоевой красные щёки.

— Елена, ты давно сотрудничаешь с преступниками?

— Что?! — Каузина перепугалась. Её лицо залила бледность.

— Тебя видели на вилле Ондатра. Ты там деньги получала. Вот показания доктора Калитова.

— Что?! Нет… — Ленка вдруг заморгала и разрыдалась, уткнувшись в кулак.

Геннадий растерялся — эта милая девушка была шпионом криминала, и вот она легко раскололась и рыдает, словно ребёнок. Как себя вести? Орать на неё, тоже бить по щекам, как Одоева? Что делать?

— Ты на службе у Ондатра? — спросил Геннадий.

— Да, — выдохнула Каузина. Капельки слез повисли на её губах.

— Почему?

— Он спас меня, оплатил учёбу в институте…

— Ты все годы работала на него?

— Все годы. Все. — И она снова зарыдала, спрятав лицо в колени.

Геннадий помолчал в нерешительности. Он обернулся к Одоевой — у Лизки глаза сверкали праведным гневом. Геннадий взял себя в руки — Каузина враг, и надо вести себя жестко. Он начал говорить ровным голосом:

— Тебе придётся искать другую работу. Это самое хорошее, что тебя ожидает. Ты можешь попасть в тюрьму за коррупцию. Твои действия определяются как коррумпированность и участие в преступном сообществе.

Ленка рыдала от души. Геннадий смотрел на неё и удивлялся — никогда бы на неё не подумал. Связана с ворами. Они её спасли от чего-то, скорее всего, от какой-то глупости, определили в институт через своих людей, платили за учёбу — готовили с самого начала, словно лазутчика в стан врага.

Одоева принесла Ленке воды. Та попила, немного успокоилась.

— Я уволюсь сама. Не выдавайте меня.

— Хорошо. — Геннадий рассчитывал именно на такой поворот. Он не желал, чтобы Каузину трепали на дисциплинарной комиссии — зачем это? Её вовремя разоблачили. Сейчас более выгодно, чтобы воры не знали о провале Каузиной. — Будем сотрудничать. Ты не скажешь Ондатру, что я копаю под него и Игошина, а я позволю тебе потихоньку уволиться и уехать.

— Нет. Не могу. — Каузина вдруг замотала головой и опять заплакала.

— Почему?

— Мне не позволят уйти из органов. Как я объясню? Меня так долго внедряли.

— Объяснять ничего не придётся — Ондатра и его бригаду мы посадим, а ты уедешь куда-нибудь.

— На какие средства?

— Продашь машину, — сказала Лизка. — Речь идёт о твоей жизни — или ты уедешь, или тебя убьют твои «друзья».

— Господи, как мне плохо, — шептала Каузина. — Куда я поеду? Меня они всюду найдут… Вообще, это здесь ни при чём — я Урюпина люблю. A-а. Всё кончено. Никуда я не поеду… Пусть лучше убьют меня.

Одоева присела на край дивана.

— Как ты попалась этим ублюдкам?

— Молодая была, дурная. Ещё девчонкой меня уговорил один гад поехать в Турцию работать танцовщицей. Мне было пятнадцать лет. Жила я у тётки-пьяницы, вдали от родителей — приехала поступать в техникум, не поступила, подала документы в местную школу, чтобы домой в деревню не возвращаться. Писала родителям, что в техникуме учусь, тётке тоже врала. Подумала — съездить в Турцию, это выход. Вернусь через два года с деньгами. У кого деньги — тот и прав, буду независимая. Мне сделали липовый паспорт, прибавили возраст и вывезли в Стамбул. Там сразу продали толстому кабану-треку. Он меня лишил невинности и отвёз в горную деревушку. Там жила два года. У центральной дороги стояла харчевня — шофёры-дальнобойщики останавливались пообедать и поиметь девок по дешёвке. Со мной ещё с десяток девчонок из России и Украины работали. Потом хозяин повёз нас к морю. Там ещё год работала в курортном городке: он сдал нас в аренду — развлекали гостей на яхтах. Однажды гуляла наша братва. Один из них — Ондатр — мало пил, расспрашивал меня: почему я здесь, как попала сюда и всякое такое. Узнав всё, вдруг решил меня выкупить. Так я вернулась в Россию. Мне было восемнадцать лет. Ондатр определил меня в школу милиции и все годы, пока училась, содержал меня, опекал, помогал во всём. После распределилась в ваше управление — здесь тоже не обошлось без Ондатра. Познакомилась с Колей Урюпиным. Испугалась, что он оттолкнет меня, если обо всём узнает. Ондатр заплатил — меня прооперировали, я снова стала девственницей и невестой Коли. Несколько дней назад к Ондатру приехал один смотрящий — важная фигура. Ондатр попросил отдаться этому человеку — я же была девственница. Смотрящий оценил старания Ондатра — они договорились, о чём хотел Ондатр, а мне велели обслужить и других людей смотрящего — Ондатр обещал отблагодарить. Тогда меня и видели на вилле. Ондатр за ту услугу дал мне две тысячи евро. Я опять прооперировалась у Калитова. Как видите, я целиком в руках Ондатра, никуда мне от него не деться.