Стало быть, это никогда не кончится.

Зло призывало зло, над ней как будто прокатывалось пришедшее из черной бездны неумолчное эхо. Иван снова появился в ее жизни. Он привел свой класс в Академию художеств. Там устроили выставку ранних работ некоторых художников. Как начинают рисовать? Можно ли по начальным произведениям почувствовать своеобразие будущего мастера? Ивана увлекла идея показать ученикам рождение творца. Все когда-нибудь начинают, – это поможет каждому укрепить веру в себя. После выставочного зала он еще поведет их в библиотеку, чтобы углубить знания. Возможно, эта экскурсия поможет кому-то найти свое призвание.

Камилла увидела лицеистов в конце дня. Она не сразу заметила Ивана, ее просто привлекла группа молодежи и исходивший от нее дух беззаботности. Она вспомнила собственные походы в музеи и впечатление, которое испытала, оказавшись перед картиной Жерико. В этот момент она и увидела Ивана, потного, опухшего, самодовольно наставляющего школьников. Да, это был он. Она бы узнала его и в толпе на переполненном стадионе, ведь он постоянно преследовал ее в мыслях, а сейчас оказался перед глазами. Он тоже сразу узнал ее и ничуть не удивился. Ему, конечно, было известно, что она здесь учится, он даже втайне надеялся как-нибудь ее встретить, и вот случай ему помог. Он сказал просто: «Добрый вечер, Камилла». Вежливость она восприняла как пощечину и в изумлении застыла на месте. Он же спокойно пошел к выходу, окруженный учениками, среди которых было много девочек. Камилле хотелось кричать, но на нее обрушилась волна молчания.

Она постаралась успокоиться, заглушить в себе ярость против зловещего знака судьбы. Может, наоборот, это все к лучшему – послано ей, чтобы покончить с прежним ужасом. Софи Намузян наверняка так бы и сказала. Но нет, совсем не так. Это проявление постоянного вероломства жизни, ожесточившейся против нее как раз тогда, когда она наконец-то всплыла на поверхность. Существовала некая сила, которая упорно издевалась над ней и ее страданиями. Только так и можно объяснить. Но почему ее заставляют терпеть все это? Почему сталкивают лицом к лицу с убийцей? Ведь он ее убил. Она не умерла, но и не жила по-настоящему, она выживала. Почему, по какой гадостной причине произошла эта случайная встреча? К тому же он выглядел таким равнодушным. Ни малейших угрызений совести, ни тени на лице. Кажется, он даже не боялся, что его разоблачат. Неужели он все забыл? Сказал «добрый вечер» спокойным голосом. Но разве возможно забыть такое преступление? То, что навеки останется у нее в памяти, у него вылетело из головы? Несправедливость оставалась несправедливостью.

Камилла вернулась домой вся дрожа. Поставила на стол сумку и стала искать в ней прописанный Намузян транквилизатор. Почему-то не нашла. Достала свою работу, полученную сегодня от профессора Дюри. Он был так смущен, когда говорил, что она отклонилась от темы. Но ведь это правда, истинная правда. Вспомнив Дюри, она немного успокоилась. И чтобы отвлечься от тяжких мыслей и переключиться на другое, даже начала перечитывать свое эссе. Она и сама не понимала, почему отошла от главной темы и половина ее текста не имела никакого отношения к Мунку, она о нем просто забыла. Видимо, это и называется «перескакивать с одного на другое» и полностью соответствует ее натуре: она все время хочет убежать от себя. Поэтому и не может надолго задержаться на чем-то одном. Когда приходишь к такому выводу, становится еще легче убежать от собственных мыслей.

На следующее утро Антуан первым делом заметил, что Камиллы в аудитории нет. Он сел за стол. Надо было начинать занятия, но он решил немного повременить. Как актер, который ждет, когда в зале появится его любимая зрительница. Но Камиллы все не было. Может, она всю ночь рисовала? Да, скорее всего. Она ведь говорила, что его занятия начинаются слишком рано. Да, наверняка. С другой стороны, она говорила также, что ни за что не хочет их пропускать. Видимо, тут какая-то другая причина. Антуан рассказывал о танцовщицах Дега, но его состояние было далеко от легкости и парения. Наоборот, на сердце наваливалась тяжесть. С каждой минутой ему становилось все тревожнее. Впервые за время преподавания он с трудом дотянул до конца урока.

Едва прозвенел звонок, как он кинулся к двери и быстро пошел в секретариат. По дороге ему попалась Сабина, но Антуану было не до нее, его гнало какое-то дурное предчувствие. В секретариате он спросил координаты Камиллы. Женщина, к которой он обратился, плохо слышала и повторила «Перрушон». Нет, Перротен. Наконец она нашла нужную карточку, и Антуан записал номер телефона. Он не хотел звонить у всех на виду, стал искать спокойное место и в конце концов устроился под лестницей. Набрал номер и попал на автоответчик. Позже он снова позвонил и опять услышал ее голос, предлагающий оставить сообщение. Он несколько секунд колебался, но так и не сказал ни слова.

Антуан целиком ушел в себя. Матильда хотела было подойти, прижаться к нему, но потом решила, что лучше его не трогать. В этот час на кладбище никого не было, ничто не отвлекало от царившей здесь глубокой меланхолии. Антуан пробормотал что-то невнятное и наклонился, чтобы положить на могильный камень отнесенные в сторону ветром увядшие розы. На камне можно было различить несколько слов. К нему была прибита металлическая пластинка со скупыми словами: «Мы любим тебя вечно». Без подписи, но это наверняка родители.

В какой-то момент Антуан почувствовал облегчение. Последние недели он жил с сердцем, словно зажатым в тиски, но сейчас готов был принять то, что испытал. Как бы ему ни было грустно, он ощущал, что в нем рождается некая новая сила и она его уже не оставит. В душе по-прежнему бушевало смятение, но одновременно возник и проблеск надежды. Он пообещал Камилле, что будет часто приходить сюда и радовать ее цветами. Приложил руку к губам, потом коснулся ею могильного камня, словно передавая прощальный поцелуй.

Наконец Антуан вернулся к Матильде. Он не знал, что сказать, но это не имело значения, она и не ждала объяснений. Пусть она ничего не понимала в его истории, не важно, она все равно была готова идти за ним до конца. Поддерживать его, просто быть рядом. По правде сказать, в ту минуту говорить больше всего хотелось Антуану. Он испытывал потребность наконец поделиться тем, что удерживал в себе. Они шли вдоль могил, иногда читая имена покойников. Среди теней прошлого невольно рождались слова; это место упорно напоминало о ценности жизни. Выйдя с кладбища, они направились к машине.

– Куда мы идем? Хочешь зайти в кафе? – спросила Матильда.

– Нет. Лучше в машину.

Антуан начал рассказывать. Все утро он звонил Камилле. Напрасно. Он никому не говорил о своем беспокойстве, понимая, что другие сочтут его необоснованным. Но сам интуитивно ощущал: произошло что-то очень серьезное.

В обеденный перерыв он решил поехать к ней. Таксист привез его к дому Камиллы. Но ни на одном почтовом ящике не было ее фамилии. Вообще-то, неудивительно: может быть, ей сдает комнату кто-то из съемщиков или она, как многие студенты, снимает вдвоем с кем-то еще. Консьержа в доме не было. Что делать? Антуан остался стоять в вестибюле. Рано или поздно пройдет кто-то из жильцов, и он спросит. Нет, лучше стучаться во все двери по очереди. Но если у Камиллы все в порядке, она, скорее всего, будет недовольна его внезапным появлением. Он же понял во время их разговора, что она не любит вмешательства в свою личную жизнь. Разумнее всего уйти.