своего повеления, мы сможем понять его и принять. Однако до внешнего проявления нам нечего и вообразить.

— Истинный путь, позволяющий быть выше духа кали-юги, только что предложен мной, но ещё не проявился внешне. Я предлагаю милость своего присутствия силой Музыки Души. Вот мой путь для данной эпохи. Я касаюсь струн внесознательного потока в каждом, чтобы все могли учиться постепенно пробуждаться к моему присутствию и настраиваться на меня. Я буду слышим в виде музыки, которую каждый узнает и распознает как своё собственное присутствие. Я стану пробуждать людей, как семена Бога, и проникну этим присутствием всю Брахмаварту. Кали — жонглёр душами, фокусник, в сравнении с которым я — музыкант душ. Чтобы освободить души, бесполезно убивать физические тела. Ведь между прежним и будущим телами остаётся ум, от рождения к рождению несущий с собой впечатления. Когда бы ни было тело убито на войне, ум фиксирует это в форме склонности к воинственности. Так всё идёт от плохого к худшему, и потому я не предлагаю никого убивать.

— В таком случае что заставило Господа призвать к великому истреблению, именуемому войной Махабхарата? — спросил Майтрея.

— Я никогда не призывал к уничтожению, но и не препятствовал ему. Я был лишь свидетелем. Если люди получают удовольствие, убивая друг друга, я не возражаю. В человеческом сознании человек предполагает, а Бог в образе времени располагает. Когда же человек поднимается в моё Сознание, тогда я и предлагаю, и располагаю. И когда я предлагаю, то никогда не предлагаю убийства. В то же время человек столь же свободен, как и я, избрать тюрьму своего психологического шаблона, и также в том, чтобы готовить оружие разрушения своего собственного физического существования. Я не подбодряю его и не удерживаю в этих предложениях. В переживании моего присутствия в нём я жду, пока он не начнёт искать. Все тысячи групп умов тех людей, что убили себя на войне Махабхараты, несут паутину шаблонов войны к своим следующим рождениям. В будущие века они явятся снова в виде воинственных «ястребов» или анархистов, и Кали возрадуется в них. И я по-прежнему буду даровать своё присутствие и пробуждать множества этих людей в индивидуальном масштабе. Тем временем они продолжат создавать конфликты и много раз разрушат свои тела. И всё же в целом никакой потери не будет. Я начал свою музыку душ, играя из сердец тех душ, что живут в ашраме Чарваки. Музыка моей благодати продолжается во имя Божье. Для этого мне вовсе не обязательно снова и снова приходить в физическом облике. В качестве проводника мне достаточно души достигшего человека, и через неё я стану проникать в других существ, делая это до конца кали-юги. В качестве чистого проводника своей нынешней жертвы я выбрал твоё сознание. Мару и Дэвапи продолжат подготавливать путь для меня, привлекая души к божественной жизни и давая им выравнивание, требуемое для того, чтобы настроиться на моё присутствие. Время от времени появится необходимость а оживить методы подготовки, изменяя психологические установки и делая весь план моей работы доступным и понятным людям, говорящим на разных языках, которые будут жить в будущие века. За эту часть работы возьмётся Джвала Кхула под руководством. Мару и Дэвапи. Через несколько лет случится так, что город Дварака погрузится в Западное море. Но я построю музыкальный образец девятивратного града душ. Я строю его вибрациями ритма на тонких музыкальных планах, и, как подробный чертёж, он будет жить в акаше. Соответственно необходимости, он сможет перемещаться из страны в страну и будет передаваться от одного народа другому под руководством планетарных правителей, исполняющих мой план. Я стану продолжать вести тебя, чтобы ты путешествовал вместе с ним и моими людьми от нации к нации, от расы к расе через столетия. И теперь твой долг — доставить достигшие души вместе с собой на другой берег Западного моря. Остальные люди Двараки, которым удастся избежать смерти, продолжат медленно путешествовать по спирали перевоплощений. После того, как город погрузится, ты возьмёшь достигшие души с собой. Я буду вести тебя в этом путешествии в виде твоей собственной звезды и звезды твоего народа. Твой свет принесёт моё присутствие, и ты будешь вести достигших. Вслушайся! Я говорю с тобой знаками и символами. Руководствуйся моим знаком! Дух Кали прорастает повсюду, где поклоняются деньгам, власти и страсти. Моё присутствие будет там, где в чести коровы и сельское хозяйство. Наши племена, пересекающие океан, не должны оставлять скот и ритуал сельского хозяйства. Толстые меховые накидки, которые понесут пастухи на своих плечах, станут для племён знаком освобождения, и это будет означать, что они следуют за тобой. Пусть их узнают по этому знаку. Иногда я стану приходить на землю в физическом теле, а иногда — нет. Однако музыка моей души всегда будет залогом моей любви, освобождающей людей от рабства их ограничений. А теперь вставай и направь свои шаги по моему пути.

Майтрея встал; он был полон Бога. Слёзы экстаза лились из его глаз и катились по щекам, а его волосы встали дыбом. Он упал и простёрся у стоп Господа.

ГЛАВА 21

За несколько минут до восхода Гири Шарме снился сон. Сон был о девушке, которую он не мог узнать. Она прыгнула с высокой горной скалы в бушующий под ней горный поток. Кто-то знакомый сидел в долине и пел какие-то мантры. Над погребальным костром вздымалось пламя. Гири Шарма взял тело девушки из костра, полетел на крыльях, как птица, над рощами деревьев и спустился возле пещеры. Среди облаков он также увидел луну, в которой улыбалось лицо Пратичи и говорило с ним. Гири Шарма проснулся, обеспокоенный сном. Сев на кровати, протёр глаза. Он выбежал из своего домика и увидел утреннюю луну, которая уде садилась на западном горизонте. Голос Пратичи из сна всё ещё звенел в его ушах, хотя и почти неразличимо. Поскольку этот голос пытался прорваться из сна в его сознание, Гири Шарма постарался вспомнить, что же она говорила во сне. Половина этого растворилась в забвении, но другая половина всё ещё теплилась в глубинных потоках затухавшего сознания сновидения. С огромной трудностью он вспомнил вопрос Пратичи: «Останусь ли я после разрушения моего тела?». Этот вопрос тщательно собрался в его уме и обрёл осязаемую форму. Оставалось два дня до полнолуния, и лунный свет затухал на заре дня.