— Не беспокойтесь, это я возьму на себя, — заверяю его я. — Всё же, это я не доглядел за племянником…

— Да, нельзя так халатно относиться к ключам! Нужно было лучше смотреть за ним!

— Обещаю, такого больше не повторится! — заверяю его я.

— Хм… — декан садится в кресло. — А как же Лугина? Она же староста! Неужели, мы оставим их обоих без наказания?

— Доверьте наказание мне, — прищуриваюсь. — На Никиту я найду управу. А что касается Лугиной… — изображаю задумчивость. — У неё, ведь, отец, судья, я правильно помню?

— Ну… да, да… — декан, кажется, тоже вспоминает эту «маленькую» деталь. — Да, пожалуй, вы правы. Не нужно сейчас предавать это огласке. В конце концов, главное, чтобы эти двое получили по заслугам! А остальное неважно!

— Да, — меня снова начинает колотить от гнева. — Не сомневайтесь, она получит по заслугам. Я доходчиво объясню Олесе, что такое поведение недопустимо.

— Дайте ей нагрузку побольше! — оживляется декан. — А то она, видимо, расслабилась! Совсем об учёбе не думает!

— Я ей дам. Не переживайте. Нагружу так, что она перестанет думать обо всём постороннем!

— Ладно, — декан тяжело вздыхает и слегка распускает узел галстука на шее. — Давайте так поступим. Простим. Но доведите до их сведения, что если подобное повторится, то…

— Конечно-конечно, — спешу его заверить я. — Это не повторится. Я проведу беседу.

— Договорились, Андрей Владимирович, с вами, как всегда, приятно иметь дело!

Мы с Игорем Павловичем ждём друг другу руки, и я выхожу из его кабинета.

Ненадолго задерживаюсь возле взволнованной секретарши, которая, как мне кажется, всё это время подслушивала под дверью.

Я делаю ей завуалированный намёк, и после недолгих препирательств, мы сходимся на новом кресле, принтере и бутылке коньяка, который она почему-то намеревается выпить вместе со мной как-нибудь после работы.

Наконец, я освобождаюсь и выхожу в коридор.

Никита и Олеся стоят возле деканата. Племянник, как и всегда, спокоен. Зато Олеська себе места не находит. Она испуганно заглядывает мне в лицо, пытаясь узнать свою дальнейшую судьбу.

— Ну? — Оленёнок подбегает ко мне. — Что там?

— Да не переживай, ничего они нам не сделают, — развязано говорит Никита. — Если хочешь, вали всё на меня. Скажи, я тебя заставил…

Я бросаю на него дикий взгляд.

— Идиот, — цежу сквозь зубы.

— Эй, сбавь обороты! — Никита распрямляет плечи и воинственно идёт на меня.

У меня от ярости уже сносит крышу. Хочется вмазать гадёнышу прямо тут, не выходя из здания!

— Чем ты думал, придурок?! — цежу сквозь зубы, идя ему навстречу. — Тебе подоходчивее объяснить, что…

— Пожалуйста! — между нами встаёт Олеся. — Не тут! Прошу вас! Только не деритесь!

Она жалобно смотрит сперва на меня, а потом на Ника.

— Андрей, — шепчет. — Пожалуйста, расскажи, что вы решили?

Я долго не отвечаю, мучая её молчанием.

— Ты оглох?! — нарывается Ник. — Не слышишь, что она спрашивает?!

— Никит, не надо! — Олеся упирается ему в грудь.

— Да, Никит, — изображаю тон её голоса. — Иди прогуляйся, если тебе всё это неважно!

— Я никуда не пойду! — упрямо заверяет он.

— Пожалуйста! — Олеся умоляюще смотрит на него. — Нам нужно поговорить! Я тебе чуть позже напишу, ладно?

Ник прищуривается, а потом мотает головой.

— И сдалась тебе эта учёба! Тебе, ведь, тут даже не нравится! Зачем ты цепляешься за то, чем даже не хочешь заниматься в дальнейшем?!

Олеся хлюпает носом и молчит, а я отвечаю вместо неё:

— Потому что некоторые люди, Никита, знают, что такое ответственность! Не всем же быть такими же раздолбаями, как ты!

У племянника плотнее сжимаются челюсти.

— Если он продолжит, я ему въебу! — предупреждает он Олесю.

— Подожди меня на улице, — шепчет она. — Пожалуйста, не накаляй.

— Ладно, как хочешь! — он передёргивает плечами и размашисто идёт к ведущей на лестницу двери.

Я провожаю Никиту недобрым взглядом, а потом оборачиваюсь к Олесе.

Хрупкие плечики подрагивают от всхлипов. Огромные карие глаза жалобно смотрят на меня.

Обвожу её фигурку жадным взглядом и цежу сквозь зубы:

— В кабинет. Живо!

Олеся не спорит, просто молча подбирает вещи и идёт следом.

Что ж, я, ведь, обещал декану провести с Олесей воспитательную беседу? Думаю сейчас для неё самое время!

Глава 34

Олеся

Сердце бешено стучит в груди, когда я захожу в кабинет Андрея. Смотрю на беспорядок на его столе, который остался после нас с Никитой, и щёки заливает румянцем. Чувствую себя преступником, которого вызвали на очную ставку на место преступления. Господи! Как же я до этого докатилась?!

Андрей заходит следом за мной и щёлкает ключом в замке. Я беспокойно оглядываюсь на него.

— Чтобы нас не побеспокоили, — хмыкая, он поворачивается ко мне и опирается спиной о дверь.

Стыд отступает на задний план. Всё, о чём я сейчас могу думать, это отчисление. Кровь стынет в венах, когда я представляю, что меня отчислят… Тогда мои родители узнают обо всём, и я больше никогда не смогу смотреть им в глаза! Это просто какой-то кошмар! Кошмар наяву!

— Андрей, пожалуйста, — делаю шаг к нему, с надеждой заглядывая в его каменное лицо. Пытаюсь увидеть там хоть какой-то намёк на то, что всё обойдётся… — Скажи мне…

Препод прищуривается, обходя меня сбоку. Медленно подходит к столу и проводит указательным пальцем по полированному покрытию. Я слежу за его движениями и чувствую, как напряжение между нами сгустилось настолько, что стало осязаемым.

— Вы делали это здесь, — отрывисто произносит он. — Прямо на моём столе…

Голос Андрея полон какого-то сильного и непонятного мне чувства. Что это? Гнев? Неприязнь? Осуждение?… или, быть может, ревность?

— Я не… — начинаю, с трудом отлепляя пересохший язык от нёба. — Я не хотела… — опускаю взгляд. Нет, это враньё. Я хотела… я очень даже хотела этого. Не один Никита