Эвана, и он со вздохом распрямляется и впервые обращается прямо ко мне:

– Что ж, этот момент не хуже любого другого, чтобы ввести тебя в курс дела.

15

Объявив, что его четыре пациента теперь стабильны и получили достаточную дозу целебного эфира, чтобы полностью восстановиться, Уильям приказывает Саре и Рассу присмотреть за ними в лазарете, пока мы с ним покинем его пределы. Расс принимается жаловаться, но Уильям, подняв бровь, заставляет его замолчать.

Подойдя к двери, он показывает мне двигаться следом. Я убеждаю себя, что должна идти, поскольку узнать больше об Ордене – часть моей миссии, но тихий голосок внутри шепчет, что единственная причина, по которой я согласилась, – то, что щеки Ника наконец начали розоветь.

Мы выходим в длинный подвальный коридор, освещенный флуоресцентными лампами, и направляемся к лифту. Глядя на него, я смутно вспоминаю, как Расс привел меня в лазарет.

– У вас есть лифт? – спросила я.

Криво улыбнувшись, Уильям ответил:

– У нас много чего есть.

Когда мы оказываемся внутри, он открывает настенную панель с кнопками, которой Расс не пользовался. Он вводит пароль, а затем нажимает квадратную кнопку, которая из черной становится оранжевой. Когда лифт приходит в движение, желудок словно переворачивается.

Уильям смотрит на меня непроницаемыми серыми глазами.

– Как мои руки?

Я растерянно моргаю.

– Твои руки?

Он кивает на предплечья, которые я прижимаю к груди.

– Обычно я предпочитаю следить за состоянием пациентов, но тебя забрали, прежде чем мне представился случай тебя проведать.

Страх окатывает меня. Наше с Ником Первое правило говорит, что я не могу показать ему, что я помню.

– Я… я не уверена…

Он ухмыляется:

– Не нужно отговорок. Я целитель по происхождению и по природе. Я искренне хочу узнать, как заживают твои раны.

Не зная, что сказать, я вытягиваю оба предплечья. Он берет меня за запястье и проводит указательным пальцем по внутренней стороне одной руки, затем по другой.

– Хорошо. Ты хорошо приняла эфир.

Лифт резко останавливается. Я сглатываю желчь, умные глаза Уильяма на мгновение прищуриваются. Дверь открывается, и мы оказываемся на этаже, расположенном еще глубже – и с таким же длинным коридором. Уильям нажимает на кнопку, чтобы дверь не закрывалась.

– Можно? – Он показывает на липкое болезненное пятно на моей правой щеке. Я киваю. Но вместо того чтобы снова дотронуться до меня, он вытягивает руку в коридор, а затем усмехается, глядя на мое выражение лица. – Эфир повсюду, но тут как с мобильным сигналом. Трудно найти, если ты в металлическом ящике. – Он поднимает взгляд на лифт, словно это что-то объясняет. Я наблюдаю, как магическое пламя клубится и собирается вокруг его ладони. Оно уплотняется, покрывая его пальцы и зеленый кожаный браслет на запястье. Уильям подходит ближе, сначала смотрит мне в глаза, а затем заносит три сияющих пальца над щекой. Яркий цитрусовый запах его магии растекается между нами, заполняет мои ноздри.

Эфир холодный, и он немного напоминает прикосновение к коже слизи ихэля. Я дергаюсь, и Уильям шепчет:

– Дыши глубоко.

Холод распространяется, успокаивая кожу там, где он ее касается. Она начинает чесаться, раздается тихое шипение, и боль исчезает.

– Готово.

Взмах руки, и эфир рассеивается.

– Как ты себя чувствуешь? Голова кружится?

Я оцениваю свое состояние, наклоняю голову взад-вперед.

– Нет. Не так, как в прошлый раз.

– Приспосабливаешься быстро для единождырожденной, – задумчиво говорит он.

– Спасибо.

В ответ он наклоняет голову и показывает на коридор.

– Пойдем?

Я выхожу из лифта, прикусывая нижнюю губу. Он знает, что я была в Ложе прошлой ночью, но что еще он знает?

Уильям указывает на дверь в дальнем конце коридора. Через несколько секунд он заговаривает, и его голос звучит непринужденно. Он будто читает мои мысли.

– Я знаю, что в тебе скрыто больше, чем ты рассказываешь, паж Мэтьюс. – Я пытаюсь возразить, но он поднимает руку, мягко улыбаясь. – Я не Сэл, не переживай. Я привел тебя сюда не для того, чтобы загнать в угол. Я не знаю, что ты скрываешь, и, честно говоря, не хочу знать, мне это не нужно.

Я застываю, совершенно потрясенная.

– Но… разве ты не переживаешь, что…

– Что ты – ихэль? – Он тоже останавливается, закатив глаза. – Вряд ли. Сэл – невероятный детектив, самый могущественный мерлин в своем поколении, но он также…

– Придурок?

Он сдерживает улыбку.

– Я собирался сказать легко возбудимый. Думаю, он не прав, что видит в тебе врага.

Я качаю головой, не в силах поверить даже в эту крупицу щедрости.

– Но…

– Я доверяю Николасу. Он наш король и, более того, он мой друг. Что бы вы двое ни решили, это не мое дело. И… – его взгляд смягчается, – ты вернула его нам. Что-то подсказывает мне, что, если бы не ты, он бы тут не оказался.

У меня перехватывает дыхание. Ника не было бы здесь сегодня, если бы не я.

Все кружится. Если бы я не знала, в чем дело, я бы решила, что это заклятье Сэла, но дело не в нем. Это не его рук дело.

Сегодня я сделала выбор, и последствий было слишком много. Все. Все это. Слишком много. Я решила применить уловку, чтобы узнать правду о смерти матери. Чтобы узнать правду для себя. Для моего папы. Может быть, даже чтобы доказать Элис, что я права, а она ошибалась.

Я не выбирала запах разложения, по-прежнему стоящий в горле, липнущий к языку. Я не выбирала звук, с которым позвоночник отца Ника сломался о ствол дуба. Глухой треск, с которым череп Ника раскололся о камень.

Внутри все снова переворачивается – и тут рука Уильяма обхватывает меня за плечи.

– Сюда.

Я спотыкаюсь, но Уильям крепче прижимает меня к себе и открывает дверь.

– Вот так.

Дверь кабинки. Туалет. Я стою на коленях, тяжело дыша, меня трясет, тошнит, снова трясет, пока не начинает казаться, что все съеденное мной когда бы то ни было покинуло тело.

Закончив, я опускаюсь на колени. Рука Уильяма успокаивающе растирает мне спину. Холодная ладонь касается лба. Мы тихо сидим, пока мое дыхание не замедляется.

Через некоторое время Уильям передает мне лимонно-зеленый носовой платок из ткани. Я смотрю на него, озадаченная пугающе ярким цветом. Он заговаривает, и я слышу в его голосе улыбку:

– Это моего отца. Династия Гавейна из тех, кого проницательные люди называют «пафосными».

Я беру платок, стесняясь его использовать, но Уильям возражает, прежде чем я успеваю что-то сказать.

– Пожалуйста. У меня