— Здесь действительно очень интимная обстановка, — заметил он.

— Даже не думайте, что я намеренно вас сюда заманила, — раздраженно произнесла Джулиана, — поскольку в этом случае вы бы себе польстили.

Мартин медленно растянул губы в улыбке. Его очень радовала возможность оказаться запертым наедине с Джулианой.

— На самом деле, я думаю, что это может оказаться полезным…

Джулиана резко вскинула голову.

— Каким образом?

— Мне необходимо с вами поговорить, и сейчас вы, по крайней мере, не сможете от меня сбежать. Хотя полагаю, у ваших слуг вряд ли займет много времени догадаться, где мы. — Он посмотрел на нее. — Кто-то ведь должен знать, куда вы ушли.

Джулиана расстроенно вздохнула:

— К сожалению, этого не знает никто. Тетя Беатрис наверху с Эмили, и я никому не говорила, что собираюсь зайти сюда. Слуги, скорее всего, решат, что я куда-то ушла вместе с вами.

Она ринулась вверх по лестнице, и Мартин услышал ее нетерпеливые шаги в коридорчике. Она забарабанила по решетчатой двери и закричала. Мартин скрестил руки на груди и, улыбнувшись, стал ждать ее возвращения. В голосе Джулианы слышались тревожные нотки. Она боялась того, что он может сказать ей, и — еще сильнее боялась выдать свои чувства. Мартин знал, что она к нему отнюдь не равнодушна — в прошлом она сама не раз признавала это, но подобное всепоглощающее чувство «голода» было новым для них обоих. Необходимо продвигаться вперед очень осторожно. Он совсем не хочет ее напугать.

Джулиана вернулась в коридор, свеча у нее в руке подрагивала. Она искоса посмотрела на Мартина сквозь пламя.

— Это бесполезно. В Лондоне по ночам столько шумят и кричат, что никто не обращает на это внимания.

Она посмотрела на него:

— Полагаю, у вас вряд ли есть с собой отмычка?

Мартин засмеялся:

— Я боюсь, что нет. Это не та вещь, какую обычно носишь с собой.

Джулиана вздохнула:

— Ладно, не важно. В любом случае утром нас точно найдут. Лед всегда собирают рано.

— Если мы сядем у входа, возможно, кто-нибудь увидит свет и найдет нас. Кроме того, там будет не так холодно, ведь на улице душно и жарко.

После некоторой заминки Джулиана согласно кивнула. Она пошла впереди него по коридорчику, держа в руке свечу. Они закрыли внутреннюю дверь и сели на каменную ступеньку у самого входа в ледник.

Джулиана поерзала на каменной ступени и поставила свечку перед собой на высокий порог. Через мгновение Мартин опустился рядом, присев на корточки.

— Вы сказали, что я последний человек, с которым бы вы пожелали оказаться взаперти, — произнес он. — А кто был бы первым?

— О! — Джулиана подняла на него глаза и слабо улыбнулась. — Ну, возможно, герцог Веллингтон. Мы бы, по крайней мере, провели время за интересным разговором.

— Вы можете поговорить со мной, — предложил Мартин. — Я тоже могу быть интересным, когда стараюсь. О чем бы вы хотели поговорить?

— Давайте не будем касаться деликатных вещей. Что, правда, исключает большую часть тем… — Джулиана примолкла. — Нашла! Давайте поговорим о вашей работе.

Мартин изумленно взглянул на нее:

— Никогда бы не подумал, что она может вас интересовать.

— Попробуйте, — кратко отозвалась Джулиана.

— Что ж, хорошо. В данный момент я собираю голоса для избрания в парламент на следующей сессии. Генри Грей Беннет заручился моей поддержкой с биллем, который запрещает использовать «лазающих мальчиков» при чистке дымоходов. Эта практика жестокая, я бы даже сказал варварская.

— И без нее можно спокойно обойтись. Как я понимаю, кто-то уже разрабатывает механические устройства, которые будут очень эффективны. — Джулиана содрогнулась. — Не выношу подобную жестокость.

Мартин удивился:

— Вы читаете о таких вещах?

— Нет, конечно! — изумленно ответила Джулиана. — Но у меня есть глаза. Я как-то выгнала из дома трубочиста за его невероятную жестокость к своим «лазающим мальчикам» и дала им немного денег, чтобы они не пострадали, потеряв работу… — Джулиана затихла. — Почему вы так на меня смотрите, мистер Давенкорт? Это был совсем не филантропический жест!

Мартин не стал спорить, хотя про себя подумал, что именно таким он и был. Ему вдруг пришло в голову, сколько же такого небрежно-великодушного Джулиана на самом деле совершила — притворяясь при этом совершенно безразличной.

— Я полагаю, ваш брат обсуждает подобные темы, — осторожно произнес он.

— Да, Джосс сейчас политик до мозга костей, — ответила Джулиана. — И Эшвики всегда интересовались социальной реформой. Подозреваю, что вы все в глубине души — компания радикалов!

Мартин улыбнулся.

— Именно это я и обсуждал с вашим братом и Адамом Эшвиком той ночью в «Коронах». Нам в палате лордов нужна вся возможная поддержка.

— Но Джосс не член палаты.

— Да, но он влиятелен. Как и Эшвик. Я очень хочу заручиться их поддержкой. У этого билля есть серьезные противники. И среди них Лодердейл.

— О, граф Лодердейл. Один из тех остроумных джентльменов, которых так развлекает собственный юмор, что они даже не замечают неприязни окружающих! Его бы самого послать чистить трубы!

— Приятная мысль, — сказал Мартин, наблюдая за игрой света на оживленном лице Джулианы. — Вы интересуетесь политикой?

— Не слишком. Но это дело, которое объединяет вас всех, и потому оно весьма дом меня интересно. — Джулиана насмешливо глянула на него. — Вы удивлены, не так ли? Понимаю, вы считали меня деревенской дурочкой.

— Нет, никогда, — быстро и искренне проговорил Мартин. — Я питаю величайшее уважение к вашему уму, леди Джулиана. Просто я думал, что вам это неинтересно.

Он увидел, что ее губы изогнулись в слабой улыбке.

— Мне в общем-то нравится мысль, что я вас удивила.

Их взгляды встретились. Мартин заметил, что Джулиана с трудом сглотнула и отвела глаза.

— Расскажите мне о своей работе дипломата, мистер Давенкорт, — легко попросила она.

Мартин разговаривал с Джулианой и смотрел на нее, смотрел, как в ее глазах отражается огонек свечи, как она улыбается, как на ее выразительное лицо словно набегает тень. Когда он немного рассказал ей о своей работе в Европе, она спросила его о поместье Давенкортов. На это ушло еще пятнадцать минут. Когда же он попытался расспросить саму Джулиану, она снова перевела разговор на него. Мартин улыбнулся про себя и стал ждать.

Наконец Джулиана сказала:

— Я не могу не спросить о Планкетте. Теперь-то отец Эмили смирился с их браком?

— Мне удалось его смягчить, — произнес Мартин. Он криво улыбнулся. — Планкетт очень законопослушный человек, он боится скандалов, боится всего, что хоть немного выходит за рамки его не слишком обширного опыта. К Брендону и Эмили он отнесся очень неодобрительно, и то, как они себя повели, не изменило его мнения. Однако… — Мартин вздохнул.