ты говорила… А она… Она…

Прикрыв меня своим плечом, Антон сует руки в карманы брюк и хмыкает:

— Поэтому чашка и блюдце в твоих руках?

— Да я их с пола подобрала…

— На полу ни капли, — отвечает Антон. — Я уже твоему жениху сказал, теперь тебе повторяю: не приближайтесь к Рине.

— Антош, ты совсем рассудок потерял! — ругается Ксения, приобняв свою любимую невестку. — Никто ничего плохого Катерине не желает. Но пусть она тоже привыкает жить в приличной семье. Я понимаю, что она дочь домработницы…

— Моя мама воспитатель! — гордо отвечаю я, высунувшись из-за Антона, но он тут же задвигает меня рукой обратно.

— Тогда я тем более не понимаю, почему она не воспитала тебя! — отрезает Ксения Вацлавовна, уводя скулящую рыжую с коридора.

— Обалдеть! — офигеваю я. — Мать бандитов будет что-то предъявлять моей матери?! Приличная нашлась!

Антон закрывает дверь и, снимая пиджак, поворачивается ко мне.

— Не бери в голову. Ксюша просто бесится, что мы не дали ей выбрать тебе свадебное платье.

— А моя мать-то тут при чем?!

— Да не при чем. Она тупо обижена, — фыркает он. — Не трахай меня в башку. И так гудит. — Остановившись напротив платья, Антон берется за ткань и сдергивает его с манекена. Отшвыривает в сторону, туда же толкает манекен и заваливается на софу, запрокинув голову на спинку.

— Что, свадьбы не будет? — уточняю я, уже представив, как быстренько упаковываю свой чемодан.

Антон возвращает голову в нормальное положение, кулаком захватывает узел галстука и снимает растянутую петлю через голову.

— Иногда мне кажется, что Лев Евгеньевич усыновил меня, чтобы издеваться. Отыгрывается на мне за давнюю измену Ксюши. — Галстук приземляется на полу у софы, и Антон расстегивает верхние пуговицы рубашки. — Инесса оказалась шпионкой Беркута. Прикидываешь масштабы моего охреневания? Я с ней почти год мутил. А самое паршивое, что Лев Евгеньевич об этом знал…

Таким подавленным я его еще не видела. Ему больно, горько и обидно. На себе прочувствовал, что такое предательство. Казалось бы, у меня есть повод ликовать. А меня берет жалость. Не приучена я злорадствовать. С этим отлично справляется карма.

— Я соврала об отце, — признаюсь я, сев на другой край софы. — Мои родители не разводились. У меня вообще не было отца. Когда я была маленькой, какой-то мужик приходил несколько раз. Дарил мне игрушки и водил на аттракционы. Позже я узнала, что мама платила ему за это. О том, что я нагулянная, я узнала из их ссоры с бабушкой. Ни я, ни бабушка не знаем даже его имени. Мама заперла замок этой тайны. Поэтому у меня фамилия и отчество по дедушке.

— Геннадьевна, — слабо улыбается Антон.

— Не ржи. Мой дед не был крокодилом. Он в афгане служил, — вздыхаю я, посмотрев ему в глаза. — Ты перестал ценить то, что имеешь. Вспомни, как это было, когда ты только вырвался из детдома? Ты сам говорил, что тебе даже с младенцем возиться нравилось. Лев Евгеньевич подарил тебе не только свою фамилию и семью. Он дал тебе шанс. Я уверена, он не хотел унизить тебя. Если он не вмешивался в ваши отношения с Инессой, значит, в этом не было необходимости. Она не представляла для тебя угрозу и, сама о том не догадываясь, могла сливать майору Беркутову ложную информацию. Держать ее возле семьи было выгодно. Заодно Лев Евгеньевич проверял тебя: насколько сиськи туманят тебе разум.

— Издеваешься?

— Немножко, — киваю я. — Ты же сам виноват, что не проверил ее.

— Тогда ты виновата, что путалась с ушлепком.

— Я и не спорю. Только я не путалась, а встречалась.

Антон раздраженно потирает шею. При иных обстоятельствах я предложила бы ему массаж. Но не заслужил, даже выставив рыжую за дверь.

— А с чего ты взял, что Лев Евгеньевич вымещает на тебе зло за Ксюшу? Она что, изменяла ему когда-то?

— Было дело, — отвечает Антон. — Но у него пунктик — заботиться о женщинах семьи. Жрать хочешь?

— Нет. — Мотаю головой. — Видеть никого не хочу.

— Я же тебе предлагаю хавать их, а не рассматривать, — подшучивает мой жених.

Поднявшись с софы, снимает с рук перстень и часы, убирает их в верхний ящик комода и, задвинув зеркальную дверцу шкафа, смотрит на мое отражение. Я отвожу взгляд. Свежи еще в памяти слова, что он во мне замену Инессе видит. К тому же, как бы то ни было, у Антона есть свое мужское обаяние, которое начинает действовать и на меня.

— С матерью увидеться хочешь? — спрашивает, застав меня врасплох.

— Не шути так, — прошу я.

— Не шучу. — Оборачивается, подворачивая рукава рубашки. — Хочешь? Сейчас же свожу к ней.

— Хочу! — Подскакиваю с софы.

Неизвестно, через сколько секунд Антон передумает. Надо хвататься за возможность.

— Посидишь попьешь с ней чаю, расскажешь, что на Алтае познакомилась со мной. Любовь вскружила голову, и ты согласилась выйти за меня. Для вида возьмешь пару своих шмоток перед уходом.

Я не говорю ему, что мама меня так просто не отпустит. Она сама по молодости ошибок наделала и меня от них уберегает. Она никогда не примет мое согласие выйти за первого встречного и хорошенько ему мозги выполощет.

— Дай мне минуту!

Ускакиваю в ванную, быстро умываюсь, расчесываюсь, подвожу глаза, наношу блеск на губы и слегка щипаю щеки. Маме нельзя видеть меня бледной. Хватит того, что я похудела. Отвлеку ее от своего недовеса хотя бы этим платьем. Поправляю его и возвращаюсь в комнату, где Антон звякает связкой ключей.

— Почему ты не пошла в актерское? — посмеивается, глянув на меня.

— Скромная очень, — улыбаюсь в ответ и киваю на свадебное платье на полу: — Может, в химчистку сдать?

— Да насрать на него. Мы тебе новое сошьем. На заказ.

Льстит ли мне такое внимание? Если только совсем чуть-чуть. Ведь глаза Антон разул, узнав о том, какое гнилое у Инессы нутро. До этого все норовил мне ее в пример поставить.

Спустившись на первый этаж, застаем Ксению Вацлавовну и судьбоносную Женю в гостиной. Рыжая больше не плачет. Воркует с будущей свекровью, листая модные журналы и попивая кофе.

— Отец где? — спрашивает Антон.

— Уехал