– Венуста и Вяземский могут тобой гордиться... Еще немного подержи меня в своей руке и немедленно отправляйся искать мой кузовок!

– Как ты со мной разговариваешь? - возмутилась девушка. - Гляди, превращу тебя...

– Ищи кузовок! - повторил воробей и даже клюнул её в ладонь. - Разве ты забыла, что в кузовке мой дом?

Действительно, про дом она совсем забыла.

– Знамо дело, не свое! - чирикнул воробей.

Когда в юрте врача появилась сама великая ханша, Тахаветдин пал перед нею ниц.

– Что это? - ханша показала на стоящий у стены плетеный кузовок.

– Не знаю, - растерянно проговорил тот. Кате даже стало его жалко. Полактия Фортунатовна одним движением руки лишила его не только воспоминаний, но и чувств, так возвышавших его в собственных глазах и наполнявших жизнь молодого врача особым смыслом.

– Это моя вещь, - строго сказала великая ханша, а Тахаветдин опять в ужасе склонился перед нею.

Врач и сам не мог вспомнить, как попала в юрту эта берестяная безделушка, но всякий раз, когда он смотрел на нее, отчего-то на душе становилось приятно. Неужели императрица покарает его?

Катя между тем подхватила кузовок и вышла из юрты, не желая больше думать о страданиях Тахаветдина.

Антип, который поджидал её в траве возле шатра, радостно зачирикал:

– Ты нашла мой дом!

– Нашла! А вот где мой свиток? Ты его не потерял?

– Куда же он денется? Я его тут же под пологом спрятал, - Антип, слегка прихрамывая, поскакал к стенке шатра и приподнял тяжелый шелк. Затем прыгнул ей на плечо и чирикнул в ухо. - А теперь самое время вернуть меня домой.

Катя видела, что Антип действительно устал. Как бы он ни храбрился, а жизнь среди людей здорово его подкосила: целыми днями быть на свету, да ещё скакать и прыгать...

Она взяла в руки ладанку и переместилась на несколько верст в сторону, отыскивая там ровное место. Выбрала луг с изумрудно-зеленой травой. Подошла к краю его и бросила перед собой деревянный талисман.

– Больше!

Знакомый дом возник будто ниоткуда. Катя не могла никак привыкнуть даже к собственным чудесам. Она легко взбежала по ступенькам - Антип нетерпеливо перебирал лапками на её плече. Но что это?

Не успела Катя потянуть на себя ручку двери, как ступеньки качнулись под нею, дом вздрогнул и стал медленно погружаться.

– Стой! - в растерянности закричала Катя, словно от неё убегало живое существо.

– Ты поставила мой дом на болото! - закричал Антип, тоже понявший, в чем дело. - Его же засосет! Я останусь без дома! Я умру на чужбине! Делай что-нибудь!

Он пребольно ключнул её в плечо.

– Ну, почему я такая невезучая? - запричитала Катя. - Все у меня получается не так, как надо...

Впрочем, для слез времени не было. Она напряглась и представила себе, что тянет из трясины... тонущего Эраста! Чего вдруг она подумала о нем, непонятно, но дом с громким чмоканьем выскочил из трясины и завис над нею. С его нижнего венца капала черная вода и свисали цепкие бурые травы.

Катя судорожно стала оглядываться, куда можно было бы поставить едва не утонувшее жилище.

В конце концов пришлось опустить его на сухое место, но такое неровное, что бедный дом стоял скособочившись, как шапка на загулявшем мужике.

– Неумеха! - крикнул Антип.

Раздосадованная Катя смахнула его с плеча и коснулась заговоренной палочкой.

При одном взгляде на домового у неё пропала всякая злость. Бедный Антип выглядел попросту жалко: на лбу его красовалась огромная шишка, глаза запали, а привычное одеяние - серый армячишко - болтался на нем, как на вешалке.

– Прости меня, Антип!

– Ладно, чего уж там, сам напросился! - он поковылял к дому и неловко взобрался на крыльцо, рассерженно фыркнув на попытку Кати ему помочь.

Антип скрылся за дверью, а Екатерина, коснувшись палочкой дома, спрятала в ладанку его крошечное подобие. Пора было подумать ещё и о других делах.

Например, о попугае, в образе которого маялась в клетке историк-маг Полактия Фортунатовна. Значит, Кате нужно вернуться в стан монголов, забрать клетку с попугаем, трактат Авиценны и покинуть этот век навсегда...

А Мирошка? Не могла она уйти, не взглянув на него в последний раз. Все-таки, в её жизни это был первый парень, который не только влюбился в неё с первого взгляда, но и сразу позвал замуж, а не в постель...

Как жаль, что именно сейчас Катя в образе великой ханши!.. Но посмотреть, как и что, она обязана, вдруг в её заклинании что-то не сработало, и Алена не попала туда, куда её отправила Екатерина?

Но Алена была на месте. И ухаживала за Мирошкой, как за родным братом. Он был в полудреме от слабости, но глаза открыл и даже позвал:

– Алена, дай воды!

Где-то бывшая полонянка отыскала глиняный черепок, в котором теперь была прозрачная вода.

– Расскажи еще... о той женщине, - тем временем попросил раненый.

– Я же говорю: красивая, сил нет смотреть! Глаза синие-синие, а волосы - будто темное облако вокруг лица. Кудрявые...

– Черные, значит? - разочарованно переспросил дружинник.

– Рыжим отцвечивают, как мех у лисицы... Дам, говорит, тебе свободу, если раненого на ноги поставишь. Я и глазом моргнуть не успела, как здесь очутилась...

– Значит, это не ты меня сюда принесла?

– Нет. Ты уже здесь лежал. На сене. И шалаш этот был...

– Думаешь, она колдунья?

– А то кто же?

Мирошка тяжело вздохнул.

Напрасно ты винишь в непстоянстве рок;

Что не в накладе ты, тебе и невдомек.

Когда б он в милостях своих был постоянным,

Ты б очереди ждать своей до смерти мог.

Омар Хайям

Екатерина подошла к шатру и, нагнувшись, достала из-под полога заветный манускрипт. Потом вошла в шатер, скосив глаз на безучастных тургаудов у входа: они настоящие или так, манекены озвученные?

– Где ты была? - услышала она недовольный крик попугая; похоже, её отсутствие заставило Полактию Фортунатовну всерьез поволноваться.

– Не перед глупой птицей мне отчитываться! - гордо произнесла великая ханша и, не удержавшись, хихикнула.

Не так ли совсем недавно посмеивалась над нею та, которая сидит на жердочке в собственноручно изготовленной клетке?

– Катерина, - в голосе попугая появились просительные нотки. - Что ты собираешься со мной делать?

– Домой везти, что же еще? Неужели вы могли подумать, что я брошу вас здесь?!