сложным и принятие Закона об управлении Ирландией в декабре 1920 г. не может считаться их безоговорочной победой. Дж. Крейг, преемник Карсона на посту лидера ольстерской юнионистской партии, в письме к Ллойд Джорджу так оценил Закон об управлении Ирландией: «Чтобы вы могли верно понять наше отношение… необходимо помнить о жертвах, которые мы принесли, согласившись на самоуправление и установление парламента в Северной Ирландии. Против нашего желания, но в интересах мира мы приняли это в качестве окончательного решения тех длительных трудностей, с которыми столкнулась Великобритания»{154}.

Закон об управлении Ирландией не имел успеха в стране. Ирландские депутаты не голосовали за него в парламенте. Относясь ко всему «зеленому острову», он на территории 26 графств вообще не был претворен в жизнь. В Южной и Западной Ирландии новый закон встретил самое неблагоприятное отношение. Националистическая пресса называла его «схемой по разделу и грабежу Ирландии», «предательством всех принципов, которые провозглашались автором (Ллойд Джорджем. — Е. П.) в отношении демократии и национального устройства»{155}. Новый закон поставил в тяжелое положение южных юнионистов, оказавшихся религиозным и политическим меньшинством на территории 26 графств.

6 марта 1920 г. на заседании Объединенного исполкома Ирландской лейбористской партии и конгресса тред-юнионов единогласно была принята следующая резолюция: «Выражая наше мнение по поводу билля о гомруле, представленном британскому парламенту, мы заявляем, что необходимо одно дополнение, чтобы сделать билль удовлетворительным, а именно, что этот билль никогда не будет применен к Ирландии»{156}.

Враждебность ирландского народа к новому закону была столь очевидна, что английское правительство оказалось вынужденным прибегнуть к угрозам. 15 января 1921 г. увидел свет текст Закона об управлении Ирландией, выпущенный вместе с инструкциями и комментариями. В его заключительной части, озаглавленной «Отказ подчиняться закону», указывалось, что в случае неповиновения ирландцы лишаются «демократического» правления и их страна будет управляться как колония.

Вместе с тем представители английского кабинета на все лады расхваливали новый закон. Чемберлен, например, утверждал, что впервые после Акта об унии у ирландцев появилась перспектива объединения, обрушивался на тех, кто называл разделом эту «единственную возможность к объединению», и лицемерно обвинял во всем «нетерпимых ирландцев». «Это не мы, — говорил он, — делим ирландцев по религиозному признаку. Это не мы завязываем в единый узел религиозную и партийную борьбу… Это зависит только от самих ирландцев»{157}. А небезызвестный X. Гринвуд одно из главных достоинств билля видел в том, что он покончил с проблемой Ольстера: «Ольстерский вопрос больше не существует. Теперь единство внутри Ирландии — дело самих ирландцев. Новый закон является проявлением английской доброжелательности к ирландцам. Как бы ни развивались события в дальнейшем, я полагаю, что историк отметит значение этого закона, положившего начало решению ирландского вопроса. В любом случае он предоставляет ирландцам управление их страной»{158}. Приблизительно такую же позицию занимал и Черчилль.

Однако, несмотря на все старания английской стороны представить закон 1920 г. как средство к объединению Ирландии, это звучало неубедительно даже в самой Англии.

Резкой критике подвергли билль независимые либералы, усмотревшие в нем средство раскола Ирландии. Асквит назвал подобную попытку решить ирландский вопрос фантастичной и нереальной, представляющей величайшую насмешку над принципом самоопределения.

Многие политические деятели прямо расценивали новый закон как раздел Ирландии. Показательно в этом отношении письмо редактора «Манчестер гардиан» Скотта лидеру ирландских националистов Дж. Диллону, где указывалось: «Настоящий билль не разрешает сложной ситуации. Его реальная цель — избавиться от гомруля и использовать шесть ольстерских графств в борьбе с националистической Ирландией. Он еще больше усложняет положение, так как создает новое мощное препятствие (к решению ирландского вопроса. — Е. П.)»{159}.

Закон об управлении Ирландией 1920 г. положил начало законодательному расчленению страны. Район северных графств, где создавался самостоятельный парламент, составлял одну пятую ирландской территории, где проживала треть населения страны. Выбор границ новой провинции не совпадал с религиозным составом жителей. Он объяснялся стремлением создать юнионистско-протестантское преобладание в районе, где на два юнионистских голоса приходился один антиюнионистский.

Вместо предполагаемого плебисцита в мае 1921 г. на основании нового закона британское правительство объявило о всеобщих выборах в оба ирландских парламента. Выборы проводились в различные дни. Закон об управлении Ирландией определил конституционные основы будущего североирландского государства. Североирландский парламент должен был состоять из двух палат. В сенате могло заседать 26 сенаторов со сроком полномочий восемь лет. Из них 24 избирались в сенат членами нижней палаты, а два — лорд-мэры Белфаста и Лондондерри — занимали эти места по должности. В палату представителей, согласно системе пропорционального представительства, установленной тем же законом, избиралось 52 члена. Северная Ирландия оставалась составной частью Соединенного Королевства, хотя и получила определенную автономию. Поэтому она сохраняла представительство в имперском парламенте в количестве 12 человек. В дальнейшем они не составляли особой ирландской фракции в парламенте (как это было в конце XIX в.), но, будучи в массе юнионистами, входили организационно в консервативную партию.

В Северной Ирландии, помимо юнионистов, в выборах принимали участие националисты, шинфейнеры и лейбористы. Оппозиция могла на этих выборах стать значительной силой. Газеты предсказывали, что объединение демократических сил в Ольстере может принести им немалый успех. У юнионистов были основания для опасений. Однако сильная оппозиция не сложилась. Лейбористская партия отказалась выставлять своих кандидатов как в ольстерский, так и в южноирландский парламенты, чтобы не дать британским властям расколоть демократические силы. Исполком партии в опубликованной резолюции призвал всех рабочих Севера и Юга продемонстрировать преданность Ирландии и свободе, проголосовав только за тех кандидатов, которые стоят за власть ирландского народа в ирландском государстве. Однако в последний момент в Белфасте было выдвинуто пять независимых лейбористов, действовавших без поддержки партии и обладавших поэтому весьма слабыми позициями.

На 52 места баллотировалось 76 кандидатов: 40 выдвигали юнионисты, 19 — шинфейнеры, 12 — националисты, 5 — лейбористы. Лидеры юнионистской партии приложили все усилия, чтобы обеспечить значительное большинство. Они пресекли попытки некоторых членов партии, выступивших против официальной линии, выдвинуть свои кандидатуры независимо. Все же угроза раскола в рядах юнионистов ослабила их позиции. Несмотря на отделение Кавана, Монахана и Донегола, в составе автономной провинции оставались католические Тайрон и Фермана, да и в основных четырех графствах юнионисты чувствовали себя не слишком уверенно. Это нашло выражение в предвыборном манифесте юнионистов, в котором делалась попытка определить платформу партии. Манифест не содержал никакой позитивной программы, помимо деклараций о необходимости развивать ресурсы страны и ее торговлю и стабилизировать сельское хозяйство. При этом умалчивалось главное — вопрос о методах развития экономики. Четко в манифесте прозвучали лишь выражения преданности британской короне, пожелания сохранить тесный союз с