Две другие оппозиционные партии — лейбористская и республиканско-лейбористская — не оказывали существенного влияния на политическую жизнь провинции. Они были немногочисленны и имели очень незначительное количество мест в Стормонте.

Укреплению юнионистской власти немало способствовал оранжистский орден, ставший мощным оружием внедрения официальной юнионистской идеологии. Орден имел значительную квоту (122 представителя из 712) в Ольстерском юнионистском совете, руководящем органе юнионистской партии. Влияние ордена выходило за пределы его официального статуса. Членство в ордене рассматривалось как обязательное условие при выборах в Стормонт или в Вестминстер, при назначении в североирландский кабинет. Многочисленные льготы, предоставляемые орденом своим приверженцам за счет бесправного католического населения, облегчали проникновение в протестантские массы оранжистской демагогии. Связь политики и религии была декларирована одним из основателей и первым премьером Северной Ирландии Джеймсом Крейгом, заявившим: «…прежде всего я оранжист, а потом уже политический деятель и член парламента… главное, чем я горжусь, состоит в том, что у нас протестантский парламент и протестантское государство»{173}. Основатели «автономной» провинции старательно насаждали и углубляли совпадение политического и религиозного размежевания общественных сил в Северной Ирландии — на, следив колониальной английской политики. Бэзил Брук открыто призывал не принимать на работу католиков, которые, по его мнению, на 99 % не являлись лояльными гражданами. Такие же цели преследовала и основанная в 1931 г. Протестантская лига Ольстера, требовавшая, чтобы протестанты отказывались работать и общаться с католиками, и обвинявшая правительство в мягкотелости по отношению к «врагам государства».

Подавление и угнетение католического населения, лишение его всех и всяческих прав стало основной задачей юнионистских правителей, залогом самого существования провинции. Дискриминация, узаконенная практикой, служила основой, на которой зиждился монолит юнионистской власти. Она. проникла во все сферы жизни Северной Ирландии: экономическую, социальную, политическую. Само деление Ольстера на Западный и Восточный было не просто географическим. Граница между ними, проходившая по реке Банн, отделяла промышленно развитый Восточный Ольстер, где преобладало протестантское население, от сельскохозяйственного Западного, где в некоторых графствах число католиков существенно превышало число протестантов. Именно западные сельскохозяйственные области являлись наиболее отсталыми и бедными районами провинции. В Западном Ольстере практически отсутствовала развитая промышленность и не делалось попыток ее создать. Программы экономического развития Северной Ирландии, составленные в начале 60-х годов, предусматривали основную помощь относительно благополучным районам к востоку от Банна и игнорировали развитие западных областей. А ведь именно там социальные проблемы были особенно остры. Именно на Западе свирепствовала хроническая безработица, охватывавшая 16–17 % населения (при среднем уровне 8 %), в католических районах эта цифра была еще выше — до 40 %. Тем не менее предложения о создании новых рабочих мест в промышленности касались в основном именно восточных районов. Из предполагаемых 80 тыс. мест 50 тыс. отводилось на Белфаст и Белфастский район и 30 тыс. — на остальную провинцию. Все правительственные планы не затрагивали второй по величине город Ольстера Лондондерри, где преобладало католическое население и социально-экономические проблемы достигли особой остроты, где безработица была в 5 раз выше, чем в «протестантских» городах Восточного Ольстера. Стремясь еще более заморозить развитие Запада, правительство закрыло основную железную дорогу Белфаст — Лондондерри, обслуживающую территории к западу от. Банна Удар по католической общине нанесло решение об открытии нового университета в городе Колрейн в Восточном Ольстере, хотя в Лондондерри для этого имелась база в виде университетского колледжа. Высокая безработица среди католического населения была не единственным следствием дискриминационной политики в вопросах трудоустройства, при которой католиков брали на работу последними, а увольняли первыми. При приеме на работу и по сей день действует система специальных тестов. При этом совершенно необязательно открыто заявлять, что ты — католик, можно лишь назвать район местожительства либо школу, которую окончил. В условиях существующей в Северной Ирландии сегрегации, когда католическая и протестантская общины имеют «свои» районы проживания, школы, магазины и т. д., этого достаточно, чтобы определить вероисповедание человека. Другой результат дискриминации — закрепление доставшейся в наследство от колониальной эпохи социальной структуры населения, в самом низу которой находится рабочий-католик. Католики и протестанты находятся на разных ступенях социальной лестницы. Католиков нанимают, как правило, на самую неквалифицированную и низкооплачиваемую работу, они составляют незначительное меньшинство среди предпринимателей и государственных чиновников. По-другому обстоит дело в среде протестантов, представляющих ольстерских бизнесменов, лиц свободных профессий, большинство государственных служащих и высокооплачиваемых квалифицированных рабочих. Это относится и к тем районам, где преобладает католическое население. Английский исследователь Д. Гривз пишет, что анализ распределения рабочей силы в городе Лондондерри показал, что из 113 торговцев 75 являлись протестантами, в числе водителей грузовиков были 21 протестант и 4 католика, среди 91 канцелярского служащего — 20 католиков, а из 69 чиновников, занимающих административные посты, — 61 протестант и только 8 католиков. Католики не были представлены на руководящих постах в канцеляриях секретариата городской управы, городского бухгалтера, сборщика налогов, присяжного стряпчего, в отделе социального обеспечения{174}. Естественным следствием подобной правительственной политики была эмиграция католического населения. Она стала специальным механизмом, позволяющим сохранять постоянное соотношение между протестантской и католической общинами в пропорции 2:1. Подсчитано, что отсутствие эмиграции привело бы к значительному росту католического населения провинции (с 33 до 39 %), а это воспринималось протестантским руководством как прямая угроза существующему режиму. В целом дискриминация католического населения рассматривалась как одно из условий сохранения юнионистского правления. Осуществление политики дискриминации требовало обеспечения юнионистского руководства в Стормонте и в местной администрации. Этому служила избирательная система. В Северной Ирландии существовал имущественный ценз, а также так называемое предпринимательское избирательное право, допускающее множественное голосование. Оно осуществлялось в дополнение к обычному избирательному праву и распространялось на лиц, занимающихся в данном округе предпринимательской деятельностью и имеющих определенный доход. Таким образом, при участии в голосовании предприниматели обладали правом нескольких: голосов. Эта система обеспечивала дополнительные голоса юнионистам, так как именно их поддерживали протестантские в своем большинстве зажиточные слои общества. Именно против этого положения было направлено одно из главных требований борцов за гражданские права — «один человек — один голос». Стремление юнионистов во что бы то ни стало обеспечить преобладание в местных органах власти, непосредственно ведающих вопросами трудоустройства, образования и т. д., определяло жилищную политику муниципалитетов, так как лишь домовладельцы обладали правом голоса на местных выборах. Отсюда — дискриминация при распределении жилья, которое предоставлялось в первую очередь протестантам. Жилищная политика являлась немаловажным способом сегрегации населения. Наличие обособленных католических и протестантских районов использовалось в избирательных целях; позволяло создавать искусственные избирательные округа, менять их границы. Смысл этих махинаций заключался в том, чтобы сконцентрировать возможно большее число католиков — противников юнионистского режима в одном избирательном округе, что