соседей. Она не могла знать, что преступники, скорее всего, ее не пощадят. Но даже если и знала, как быть с болью?

А боль она испытывала, и немалую. Марианна терпела эту боль, зная, что ее в любом случае убьют, и все равно не отдавала драгоценности? Глупо, очень глупо. Разве что… Мысли Урядова сменили направление. Все это время он рассматривал вариант, в котором грабители являлись посторонними людьми, которые хитростью проникли в дом актрисы. Почему хитростью? Да потому что замки не были взломаны, значит, актриса сама впустила преступников в дом. Но ведь того, кого актриса знала лично, она тоже впустила бы в дом добровольно.

Кого из своего окружения Марианна могла впустить в тот день в дом? Вывод напрашивался сам собой, вернее на этот вывод наводила трость, о которой только сегодня говорила почтальонша. Трость, не имеющая особой ценности для грабителей, для бывшего супруга Полянской Вениамина Гуляева могла иметь огромное значение. Своего рода символ его позора или, наоборот, атрибут прежней обеспеченной жизни. Что, если в доме Полянской все же орудовал Гуляев?

Урядов начал развивать версию, и чем дольше о ней думал, тем больше проникался уверенностью, что слишком рано сбросил Гуляева со счетов.

– Допустим, Гуляев пришел к Марианне. Открыла бы она ему дверь? Судя по тому, что рассказывала почтальонша, Марианна вообще не имела привычки интересоваться тем, кто за дверью, и цепочкой не пользовалась. При таком подходе к ней мог вломиться любой, тем более бывший муж, – Урядов начал размышлять вслух. – Итак, он позвонил и попросил его впустить. Марианна должна была дать разрешение, так как Гуляев, которого в доме знали все, не стал бы давать повод бывшей супруге поднять шум, поэтому будем считать, что она его впустила. Они прошли в комнату. Что было дальше? Дальше события могли развиваться в двух направлениях, и это зависит от того, планировал ли Гуляев завладеть драгоценностями или ситуация вышла из-под контроля уже по ходу дела? Так как они не общались уже несколько лет и актриса не ностальгировала по прежним временам, то вряд ли Гуляев пришел налаживать отношения. А зачем он еще мог прийти, если не в корыстных целях?

Урядов продолжил развивать мысль, и у него получалось следующее: Гуляев пришел к Марианне, убедил ее впустить его в квартиру, а как только хозяйка закрыла входную дверь, начал действовать. Он оказался за спиной актрисы, ведь от Гуляева, с которым актриса прожила десять лет, она не ждала физической агрессии. Скорее всего, он оглушил женщину и, пока она была без сознания, обыскал сейф. Он наверняка знал, где лежит ключ, ведь актриса не ожидала его вторжения, поэтому ей не имело смысла менять место для хранения ключей. Но в сейфе драгоценностей не оказалось, а актриса начала приходить в сознание. Что делать? Разозлившись, Гуляев мог принять неверное решение: он привязал актрису к стулу, сунул ей в рот кляп и принялся пытать, требуя отдать драгоценности. Он не боялся, что соседи что-то услышат, так как знал о дополнительной звукоизоляции.

– В случае, если пытал актрису Гуляев, она могла проявить упрямство и не сразу отдать драгоценности, – наливая новую порцию чая, продолжал размышлять Урядов. – Это могло случиться по трем причинам. Причина первая: актриса была слишком зла на бывшего, чтобы добровольно отдать ему драгоценности. Причина вторая: она не допускала мысли, что ее бывший муж решится на убийство. И третья причина: она до последнего надеялась, что придет помощь. Помощь не пришла, Гуляев получил то, что хотел, забрал драгоценности и избавился от жертвы, чтобы она не смогла свидетельствовать против него. Он собирался уходить, и тут его взгляд наткнулся на трость. Его трость, которой он владел, будучи супругом актрисы, и которую она отняла у него при разводе. И он решил прихватить трость как лишнее напоминание о том, что в конечном итоге он взял верх над бывшей женой. Конец истории. Но как тогда быть с алиби?

Алиби сильно портило нарисованную им картину преступления, которая и так не слишком нравилась капитану. Он общался с Гуляевым, беседовал с его соседями и знакомыми, именно поэтому он никак не мог представить его в роли убийцы жены. Даже сгоряча, даже по пьяной лавочке. А тут преднамеренное убийство, да еще отягощенное пытками. Получается, что сорок пять лет Гуляев был одним человеком, а тут вдруг изменился, пошел вразнос, стал жестоким преступником. И все это внезапно, в одночасье? Если так, то для подобной метаморфозы все равно должна быть причина. Получается, нужно искать причину, которая могла побудить Гуляева пойти на преступление, ведь даже слова Сутихина не противоречат общей картине преступления, а лишь подкрепляют ее.

Сутихин сказал, что человек, пытавший актрису, не имеет представления о чести. Урядов понял, что он имел в виду воровскую честь, тут провидцем быть не требуется. Затем Сутихин добавил, что пытать ради наживы западло. Что он хотел этим сказать? Что преступники, живущие по понятиям, не станут убивать, если этого можно избежать? И по его подсказке выходит, что убийца не сидел и не знает уголовных законов? С минуту подумав, Урядов отложил бумаги и перебазировался в гостиную. Там он уселся в кресло, для удобства поставил на колени телефонный аппарат и набрал номер. Он прождал восемь гудков, прежде чем на том конце взяли трубку.

– Какого черта? – прозвучал из трубки хрипловатый бас.

– Привет, дядя Коля, – поздоровался Урядов. – Вопрос есть. Поможешь?

– Влад, ты? Ошалел, что ли?

– Я, дядя Коля, – подтвердил Урядов. – Так поможешь?

– Ты на часы смотрел? – Тот, кого Урядов называл дядей Колей, негромко выругался. – Половина второго ночи!

– Да? Прости, не заметил, – ничуть не смутившись, произнес Урядов. – Но дело правда срочное.

– Ладно, выкладывай, что у тебя на этот раз? – смирился дядя Коля.

– Скажи, преступник, соблюдающий уголовные законы, может совершить убийство ради того, чтобы завладеть драгоценностями на крупную сумму?

– Предумышленное?

– Не знаю, не обязательно, – ответил Урядов. – Это важно?

– Да, это очень важно. Если вор защищает свою жизнь или жизнь подельника, то убийство оправданно. Если внезапно возник свидетель и есть вероятность, что он пойдет к ментам и сдаст всю группу, тоже разрешается. Таких, как мы с тобой, замочить, так это и вовсе геройский поступок. Одним словом, ситуации разные. Если хочешь выяснить что-то конкретное, лучше не ходи вокруг да около, а дай полный расклад. Тем более что ночь на месте не стоит, а мне завтра к шести на смену.

Николай Подколесников был другом отца, а после его смерти другом семьи Урядовых. Он служил тюремным надзирателем,