лежала на месте? – Урядов вернулся к разговору о трости.

– Не знаю. – Антонина Егоровна сокрушенно покачала головой. – Не обратила внимания. Возможно, Марианна решила вычеркнуть из своей жизни прошлое, так как собиралась начать новую жизнь. Как-то она говорила об этом.

– Что именно говорила?

– Я ведь ее ругала за то, что она мужа выгнала, – призналась Антонина Егоровна. – И за то, что вещи его хранит как напоминание о дурных днях, а не о добрых. Я и в тот день ее ругала за то, что Лизавету привечает и квартиру на нее переписала. Я ведь чувствовала за нее ответственность, так как много лет была дружна с ее матерью. И зачем я только ее ругала!

– Вы желали ей добра, – подбодрил старушку Урядов и вернулся к интересующей его теме: – Так что она говорила про трость?

– Ах да, трость! – Антонина Егоровна достала из кармана носовой платок, промокнула глаза и продолжила: – Как-то я в очередной раз журила ее за то, что она не умеет прощать. Я говорила, что счастливому человеку не следует держать перед глазами предметы, которые напоминают о плохом. Я имела в виду трость, и она это поняла. Она засмеялась и сказала: если бы вы знали, насколько дорога была ему эта вещица, то не удивлялись бы моей прихоти. Еще она сказала, что выбросит трость только тогда, когда найдет истинное счастье. Быть может, этот момент наступил.

– Хотите сказать, у Марианны появился мужчина? – выдвинул предположение Урядов.

– Нет, не думаю. Это я про Лизавету, – ответила Антонина Егоровна. – Возможно, именно эта девочка сумела скрасить одиночество Марианночки и сделать ее истинно счастливой.

Осмотр квартиры длился еще с полчаса, после чего Антонина Егоровна и понятые подписали протокол, составленный участковым по результатам повторного осмотра, и все разошлись по своим делам. Урядов задержался в квартире чуть дольше. Ему все казалось, что в комнате должна быть подсказка. Стоит только постараться, посмотреть более внимательно, увидеть то, что скрывает комната, и преступление будет раскрыто. Но чуда не произошло, комната осталась всего лишь комнатой, и Урядову пришлось смириться. Закрыв дверь на ключ и вернув на место полоску бумаги с фиолетовым оттиском гербовой печати, он спустился вниз и вышел на улицу. Там его ждал участковый. Он забрал у Урядова ключи, вяло посочувствовал тому, что дело зашло в тупик, и на этом они простились.

И вот теперь капитан Урядов сидел в своей квартире, смотрел на настенные часы и пытался справиться с унынием. Дело не клеилось, и, как всегда, Урядов во всем винил себя. Где-то недоработал, где-то поспешил и не услышал нужного слова, не увидел главного сигнала, который подбрасывала ему судьба. Да, он твердо верил, что в оперативной работе последнее слово всегда за госпожой Удачей: везение, стечение обстоятельств, сложившихся определенным образом, а не иначе, – вот составляющая победы в деле расследования.

Только на этот раз удача от Урядова не просто отвернулась, она еще и дверью хлопнула. Ни одной зацепки, как такое возможно?

– Нет, такого быть не может. – Владислав снова заговорил вслух. – Зацепка быть должна. Должна! Я это чувствую!

«Тогда почему ты ничего не можешь найти? – возражал внутренний голос. – Почему топчешься на месте целую неделю? Журналисты твой отдел на все лады склоняют, полковник Платонов с давлением слег, майор Котенко еле успевает отбиваться от представителей из Министерства культуры, а ты сидишь на кухне, трескаешь бутерброды и ничего не делаешь. Сидишь и ноешь, вместо того чтобы вспомнить, чему тебя учил твой наставник, положивший пять лет жизни на то, чтобы из тебя, желторотика, вышел приличный опер».

– Нужно менять тактику либо возвращаться к самому началу, – вслух сказал Урядов, и взгляд его потеплел. – Так говорил дядя Миша, когда дело заходило в тупик.

Дядей Мишей в Москворецком отделении милиции звали майора Фирсова, следователя по особо важным делам, проработавшего в уголовном розыске порядка сорока лет. Это обращение не было фамильярным, в нем ощущалось тепло. Майор Фирсов был щедрым и бескорыстным. Он был требователен к сослуживцам, заботлив и терпелив с новобранцами, строг и неподкупен с подозреваемыми, но при этом легким и оптимистичным человеком. Новичков он всегда брал под свое крыло, называя их «своими утятами», которых нужно научить плавать, чтобы они не утонули в первой же луже.

Учил он упорно и самозабвенно, используя весь свой опыт, и его обучение непременно приносило плоды. За многие годы службы дядя Миша воспитал для органов милиции не меньше трех десятков оперативников, следователей и участковых милиционеров. Гордился ли этим майор Фирсов, Урядов не знал, но сам он, несомненно, испытывал гордость, что служил под началом дяди Миши. Год назад майора Фирсова не стало, но его ученики продолжали пользоваться плодами его труда, следовать его советам и наставлениям.

Как всегда, мысли о майоре одновременно и успокоили, и вселили уверенность, что все получится. Улыбаясь своим мыслям, Урядов начал методично перебирать документы, бумажку за бумажкой. Он читал отчеты, разбирая их до последней буквы. Выписывал моменты, которые показались хоть сколько-то значимыми. Затем откладывал бумаги и анализировал сделанные записи. И снова перебирал протоколы допросов, осмотров места происшествия, рапорты, опросы свидетелей: все то, из чего состояло стандартное уголовное дело.

Еще в самом начале расследования оперативники пришли к выводу, что наиболее вероятным мотивом преступления является желание преступников завладеть фамильными драгоценностями актрисы. По мере проведения оперативно-разыскных мероприятий, когда мотивы мести и ревности отпали, вероятность ограбления как мотива преступления стала еще выше. Эта версия Урядова не смущала. Кто-то так сильно жаждал заполучить дорогостоящие побрякушки, что пошел на убийство, и в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Но вот для чего было пытать женщину – этот вопрос не давал капитану покоя.

Неужели Марианна Полянская была настолько глупа, что для нее сохранить драгоценности, пусть и фамильные, оказалось важнее, чем сохранить жизнь? По рассказам соседей, друзей и знакомых, глупостью Марианна никогда не страдала, также она не была привязана к материальным ценностям. И все же ее пытали, а это означало, что добровольно отдать драгоценности Марианна не желала. Это не вписывалось в привычную схему. Многолетний опыт показывал, что, когда в доме появляются грабители, жертва готова отдать им все, только бы они сохранили жизнь. Да, тот же опыт говорил, что в такой ситуации свидетелей крайне редко оставляют в живых, но ведь это его опыт, опыт сотрудника уголовного розыска по особо тяжким, а Марианна всего лишь актриса. Ее опыт отличается от его, он основан на вымышленных образах и сюжетах, в лучшем случае на рассказах знакомых и