Когда на кухне всё было закончено, Мария вручила Себастьяну новую пустую коробку и потащила в материнскую спальню. Распахнула дверцу своей кладовки и распорядилась, указав рукой на висевшие в ней шубы:

– Вот шубы, вон там пустые коробки. Укладывай их.

Себастьян бросил свою коробку на пол кладовки, прямо на постель Марии и спросил:

– Здесь что, спит кто-то?

Мария, разумеется, не ответила и на этот раз, молча упорхнув назад на кухню. Вернулась оттуда с мусорным мешком и принялась сдирать и запихивать в него некрологи со стен спальни.

Обои на очистившейся от газетных вырезок стене были намного светлее своих замаслившихся потемневших собратьев на других стенах.

В кладовке чихнул Себастьян. Пыли наглотался, должно быть. Раздался его жалобный голос, подтвердивший догадку Марии:

– У меня аллергия на пыль.

И снова заскрипели вешалки.

Мария закончила сдирать некрологи, стёрла пыль с пальцев и взглянула на доброе бабушкино лицо, смотревшее на неё с выцветшего от времени плаката. Затем осторожно сняла плакат – от него пахло как в доме миссис Фишер, чем-то горьким, печальным. Старостью, наверное.

Миссис Фишер. Если они с Себастьяном поторопятся, то успеют съездить к ней и вернуться раньше её матери с мистером Фоксом. И Себастьян мог бы помочь им ещё больше времени выиграть, если бы поторапливался и не задавал лишних вопросов.

Мария аккуратно свернула плакат в трубочку, склеила скотчем, чтобы он не разворачивался, а обернувшись, увидела Себастьяна. Он вытащил из кладовки тяжёлую картонную коробку и спросил, отдуваясь:

– А матрас и одеяло тоже сворачивать?

– Оставь пока, – ответила Мария и, приняв от Себастьяна коробку, потащила её на кухню.

– А где твоя спальня, Мария? – робко спросил он ей вслед.

Мария в очередной раз проигнорировала его очередной вопрос, налила на кухне воды в пластиковый стаканчик, медленно выпила её, лихорадочно прикидывая, что сказать Себастьяну, но так ничего и не придумала. Во всяком случае, говорить ему о том, что она живёт в кладовке, Мария не собиралась, особенно теперь, когда она успела повидать комнату, в которой живёт Себастьян. Неловко ей было бы признаваться в этом. Стыдно.

– Нам нужно как можно быстрее всё упаковать, чтобы я успела отвезти тебя на поиски сокровища. Ты всё ещё хочешь найти его, не так ли? – спросила она.

– Да, хочу, конечно, но что происходит здесь? – ответил Себастьян. – Почему мы пакуем вещи? Ты переезжаешь? Куда? И где твой отец?

– Сейчас нет времени всё это объяснять. Потом расскажу, – покачала головой Мария.

Закончив складывать на кухне упакованные коробки, Мария надела туфли.

– У тебя есть с собой карточка на метро? – спросила она у Себастьяна.

– Есть. А куда мы едем?

– Спорим, я быстрее тебя до входа в метро добегу? – Мария вытолкала Себастьяна на лестницу, захлопнула дверь своей квартиры и первой бросилась бежать.

– Эй, подожди, так нечестно! – крикнул Себастьян, бросаясь в погоню.

Так они и долетели до метро, ловко уворачиваясь от играющих на тротуаре детей и прогуливающихся по нему собак.

Сердце трепетало в груди Марии, словно вырвавшаяся из клетки на свободу птичка.

* * *

«Холст пугает своей чистотой художника, очень трудно приступить к нему, опасаясь совершить ошибку, – прочитала миссис Фишер. Она посмотрела в окно своей гостиной, прокашлялась и продолжила: – Но фальстарты и ошибки – это нормальная часть того, что называется процессом творчества…»

Мария искоса бросила взгляд на сидевшего рядом с ней на диване Себастьяна и улыбнулась, а затем доела приготовленный миссис Фишер сандвич. Сегодня вечером вдова сыграла на пианино несколько своих песенок, после чего начала ставить на проигрыватель любимые пластинки. Эти альбомы Джона Колтрейна, Майлса Дэвиса и Дональда Бёрда были разбросаны по полу вперемешку с нотными клавирами. С большим запозданием Мария вспомнила о том, что нужно отдать миссис Фишер последнее послание Эдварда, но прочитав его, вдова оказалась в тупике.

– «Я был его учеником, который потерпел крах и погиб», – миссис Фишер поморгала глазами, пожевала губами и повторила: – Я был его учеником… – и она принялась расхаживать перед окном, аккуратно переступая при этом через лежавший у неё под ногами диск Билли Холидея.

Себастьян наклонился, чтобы погладить Архимеда, но кот проворно спрятался от него за диван.

Мария ждала, когда же миссис Фишер закончит топтаться возле окна. Весь вечер она ощущала леденящее присутствие Эдварда, но не решалась говорить об этом при Себастьяне. Ах если бы Эдвард мог просто и внятно сказать о том, где спрятано сокровище! Но не может почему-то. Или не хочет? Честно говоря, загадки и смутные намёки Эдварда ей уже порядком надоели, и Мария надеялась на то, что это последнее сообщение сможет пробудить в миссис Фишер воспоминания, которые приведут их наконец к цели. Очень надеялась.

– Так… Эдвард. Эдвард… – для себя самой повторила миссис Фишер. – Боюсь, что память может меня подвести. У мужа столько учеников за эти годы было…

Архимед вышел из-за дивана и требовательно боднул своей плюшевой головой свесившуюся руку Себастьяна. Но Себастьян сейчас гладить кота не стал.

Тогда Мария щёлкнула пальцами, чтобы привлечь к себе внимание Архимеда, подхватила его и уложила на руках словно младенца. Архимед не возражал, наоборот, очень довольно загудел, замурлыкал. Мария поднялась и подошла вместе с Архимедом к огромному, от пола и почти до самого потолка, зеркалу, чтобы ещё разок полюбоваться своим отражением в обнимку с котом.

В зеркале отразилась во весь рост худенькая одиннадцатилетняя девочка, чёрный, слегка надменный на вид кот, а на заднем плане два её единственных настоящих друга. Как хотелось бы Марии навсегда запечатлеть этот момент, когда рядом с нею все, кто дороги ей, все, с кем она чувствует себя счастливой! Лучи закатного солнца проникали сквозь окно, подкрашивая эту чудесную картину тёплым оранжевым светом.

Ах если бы этот момент мог длиться вечно!

Но набежало облачко, золотистый свет померк, и Мария резко повернулась спиной к зеркалу. Волна ледяного холода накрыла её с головой. Мария выронила кота на пол и негромко позвала:

– Эдвард?

«Наверное, он уже начинает терять терпение», – подумала она.

Миссис Фишер перестала ходить с места на место и вместе с Себастьяном уставилась на Марию.

Мария поёжилась от холода, потёрла свои ладони, а уловивший что-то своим феноменальным кошачьим чутьём Архимед испуганно забился за занавеску.

– Кто такой этот Эдвард? – спросил Себастьян, поднимая на лоб свои очки.

– Кто такой Эдвард? – переспросила миссис Фишер, поправляя свои очки. Она прошла мимо дивана, встала рядом с Марией и только тогда обратилась к Себастьяну: – Прости, Себастьян. Ты что, ничего не знаешь об Эдварде? – она повернула голову к Марии. – А ты? Разве ты не хочешь рассказать Себастьяну о своём друге?