в ночи вор Мамыка потащился в Цярское село. В тоё время государь император в синод ушел. Как-то в те господские забился в царские покои вор Мамыка, скомандовал: «Коня давайте гулярного, в сад доезжаю гулять». — «Сейцяс, ваше императорское величество» (за царя почитали, он в платье господское оделся, в одежду цярскую). Потом сел и поехал, потащился домой на коне на цярском, приехал закричал: «Отворяй, дедушка, ворота». Дедушка обрадовался, ворота отворил коня запустить. Приехал государь император и выходит к синоду во дворец, скомандовал кучеров: «Коня в прогулку ехать гулярного». Отвечали конюхи: «Мы сейчас впрягли коня в ночных часах, коня гулять, как же так?» — «Должно быть, черт вор Мамыка, а никто, угнал коня». Написал он старику в деревню записку, требует государь старика. Приходит старик, поклонился: «Здравствуйте, государь батюшко». — «Што, старик, много ли у тебя семьи?» — «Один внук, батюшко». — «Как его зовут?» — «Вор Мамыка». — «Не украл ли он у царя коня?» — «Не знаю, батюшко, украл не украл, такого пригнал, что едва в дворишко пришел». — «Пусь, — говорит еще, — из-под царя и из-под цярицы украдет перину, тогда я прощу, а не то казнь ему, если не украдет». Старик скручинился, спечалился, пошел домой. Внук стретат, на одной ноге скачет: «Дедушко идет, красно солнышко идет». — «Наделал ты, внук, дел, жизь свою решишь». — «За чего, дедушка, чего?» — «Да вот государь велел перину украсть из-под цяря и из-под цярицы, если не украдешь, то дело плохо». — «Дедушка, Богу молись, да спать ложись». — «В ночных часах государь император леворвер заправил, заредил, обжидает вора Мамыку. В ночи прибежал вор Мамыка в Царское село, в нощи сбегал на кладбище, отыскал свежие могилы, роскопал, достал покойника из гроба, на кол жопой посадил этого покойника, понес на плеци к царскому дворцу; знал очень хорошо, где царь, в каком покое ночует: напереди окон стал этого покойника на том колу вертеть; государь усмотрел в окошко: какой-то человек напереди окна, разбудил свою цярицю государьшю. «Смотри, вор Мамыка», — ставает, в окошко показывает ей; в белом платьи закутался и покажется, из леворвера в его. Бросил он покойника о зем. Охканул вор Мамыка. «Ложись, цярица, со спокоем, подстрелили вора Мамыку, не украдет больше». По задним ходам залез в покои. Заснул крепко государь император с цярицей, сейцяс он пошел, нашел квашенку с белым раствором, спролил тихонько раствор белый между цярем и цярицей в середку, сам сел в уголок вор Мамыка. Сейцяс государь император проснулся, ввалившись прямой рукой в это тесто. Будит свою цярицу: «Ах, цярица, ты усралась». — «Што ты, государь, может быть, ты сам усрался». Заспорились. «Што, — говорит, — цярица, я о тебя опёрся, ты усралась». Скомандовал холопам: «Холопы, снимите эту перину». Оны подскоцили, нежным голосом говорят: «Пожалуста, сецяс, сецяс». — «Новую перину подстели, живо ночным делом». Посидел немного государь император, заспал и цярица заспала. Эту перину в окошко спихал на улицу да и сам под окошко, притащил домой перину. Што же ему сделать? Большие приметы надо подставить, чтобы знал государь император, што был вор Мамыка: наложил стульев, навязал кухарок, косами вместе вылепил. Поутру вставают холопы, стулья вслед волоцятся, удивились, что случилось, кухарки: «Ой, Люба, ты чего меня за косу». Другая: «Ой, Люба, ты чего меня за косу». Государь император смотрит на это. Государь спрашивает: «Где же обкащённая перина?» Кухарки отвечают: «Государь император, мы совсем не видали». — «Неужели проклятый вор Мамыка приходил?» Посмотрел в окошко, там покойник на колу лежит вместо вора Мамыки. Требует старика из деревни. «Много ли у тебя семьи, дедушко». — «Всего, батюшко, один внук». — «Как его зовут?» — «Вор Мамыка». — «Не украл ли он у царя перину?» — «Не знаю, батюшко, украл не украл, а приволок, едва в угол запихал». — «Хитрый же у тебя внук, старик, пускай же у царя цярицу украдет, а то голова на плаху, жисть решу». Старик скручинился, спечалился, пути перед собой не видит, раздумывает сам про себя: «Как у царя цярицу украдешь?..» — «Богу молись, дедушка, да спать ложись». Сейцяс ноць пришла, в ночь поехал на государевом коне, поехал в Царское село. Приехал в село и разузнал, где государь император ушедши. Сейцяс холопам сказывает: «Требует государоню в сады сюда гулять, поезжать немедленно, скорее». Сейцяс государоня оделась, справилась, выходит в ночи на крыльцо, смотрит, што кони государевы, села в санки и повез вор Мамыка цярицу. Привез домой, цярица и свыла, в свою маленьку хатку завел цярицу. Государь император является в свой дворец, спрашивает: «Где же цярица?» Кухарка отвечает: «Государь император, вы вить требовали царицу гулять в сад, она уехала с вами». Раздумавши государь: «Верно, вор Мамыка увез цярицу, омманул». Сейцяс написал старику записку в деревню: «Приходи, старик, к государю императору». Сейцяс император подергивает стул к старику: «Садись, дедушко, садись. Што, дедушко, много ли у тебя семьи?» — «Один внук». — «Как его зовут?» — «Вор Мамыка». — «Не украл ли он у царя цярицу?» — «Не знаю, украл ли, не украл, а только таку барыню привел, што едва в фатерку гадку вошла». — «Хороший, — говорит, — твой внук парень, очень проворен, смекалист, пускай же он весь государя императора живот представит: быка, коня, перину, Цярицу, прощает он всема делами, всема грехами, получает до смерти нагруду».

198

Рассказы про лешего[34]

а) Мы ходили в лесях. Пала погода, большая погода. Мы стрелили оленя, я к нему. Вижу, батюшка стоит, оперся на ружье. Подхожу, смотрю, ни батюшки, ни оленя, видно, так прикохло. Заводит темница, и я маленько не толкую, куда пойти. Хожу, рыцю: «Батюшка, батюшка». А погодища родилась великая. Вижу, будто отец идет и с псом, и зарыцял, будто свой отец. Тут, вижу, с островинки выстал отец и зарыцал, а другой-то словно протаял, провалился.

б) Шли мы в лес, вижу, стоит мужик большой, глаза светлые. «Ты, мужик, — говорю, — когдашний?» — «А я, — говорит, — вчерашний». — «А какой ты, — говорю, — большой, коли вчерашний». — «А у меня сын годовой, а побольше тебя головой». Побаяли, побаяли, отец что-то смешное сказал. Он захлопал в долоши и побежал, засмеялся.

в) В лесях ходючи на всякую штуку попадешь. Он попужать-то может. Ночью не всегда сразу к фатерке попадешь, иной