– На кого ты оставляешь меня-то!..

Говорил что-то простое и понятное только им одним… И чувствовал, чувствовал, что она, ещё живая, уходила от него…

– Я ждала, ждала, чтобы ты поскорее вернулся… И дождалась! – выдохнула она с облегчением, что выполнила эту простую задачу: увидеть его ещё раз, не уходить, собрав для этого все свои слабеющие силы.

Она закрыла глаза… Лицо её озарилось счастливой улыбкой.

– Я благодарна тебе за ту жизнь, которую ты подарил мне, простой рабыне… – одними губами прошептала она.

Её рука, выскользнув из его руки, упала на подушку.

* * *

Прокла внезапно вызвали во дворец срочным гонцом. Не часто гоняли гонцов по мелким делам. И Прокл, хотя уже страдал всеми недугами старости, поспешил во дворец, поняв, что там случилось что-то необычное. Гонец проводил его до самой палаты василевса, предупредительно открыл перед ним дверь и сразу же исчез.

Прокл вошёл в палату василевса.

Юстин был не один. Он сидел за письменным столом и сосредоточенно спорил о чём-то с племянником… Похоже, он был настроен заняться обсуждением важных государственных дел.

Здесь же был патриарх Эпифаний и ещё бывший префект Константинополя Ефраим.

Ефраим был деловым, не взяточником, успешным, способным, был одно время главой центрального казначейства империи. Во время правления Анастасия он тоже попал в опалу. Он был ещё относительно молод, но с седой шевелюрой, сухой и пунктуальный.

Юстин вернул его из опалы, приблизил, назначил префектом Константинополя, так как тот хорошо справлялся с гражданскими делами.

Прокл, встретившись взглядом с василевсом, поклонился ему.

– Садись! – показал Юстин ему на лавку у стола, тут же рядом с собой.

Это было знаком особого доверия ему: влиятельному министру, квестору священного дворца.

– Мы с тобой уже старики! – заметил Юстин, обернувшись к нему, желая этим оказать ему уважение не только как честному, с независимыми суждениями, но и умудрённому годами.

На этом совещании у Юстина, в узком кругу ближних ему людей, намечалось обсуждение важного послания Кавада, шаха Персии. Тот был тоже уже в преклонных годах. И чтобы обеспечить после себя преемственность власти, он послал василевсу Юстину послание.

И Юстин собрал своих ближних сотрудников для обсуждения этого послания шаха.

В палату вошёл ещё секретарь Юстина, прошёл к столу и положил на стол перед ним пергаментный свиток шаха.

– Читай! – велел Юстин секретарю, показав на свиток.

Секретарь взял документ, развернул свиток и стал читать.

Во вступлении документа шах объяснял, что хотел бы устроить после себя своих сыновей, зная, что врагов у них много. И осилят ли они, ещё молодые волки, стаю шакалов, что толпились вокруг трона. Особенно же он беспокоился о своём среднем сыне Хосрове, любимце… Жён у Кавада было много, много было и детей. И это создавало проблему у трона… Но только так, передав Хосрова своему бывшему врагу, василевсу Юстину, открытостью и дружелюбием которого он был восхищён несколько лет назад в истории с вождём гуннов Зилгиби, он надеялся, что Хосров вырастет и возмужает в Византийской империи, затем вернётся на родину, и вернётся с мощной византийской поддержкой.

Послание гласило: «То, что мы претерпели со стороны римлян несправедливости, ты и сам знаешь, но все обиды на вас я решил окончательно забыть, будучи убеждён, что истинными победителями являются те из людей, которые, имея правду на своей стороне, себе во вред добровольно уступают друзьям. Однако за всё это я прошу у тебя одной милости, которая соединит не только нас самих, но и всех наших подданных узами родства, и естественно вытекающим отсюда взаимным расположением, даст нам в изобилии все блага мира. Я предлагаю тебе сделать своим приёмным сыном моего Хосрова, который будет преемником моей власти»…

Секретарь закончил читать послание шаха.

– Ну что же! – невольно, поддаваясь чувствам, воскликнул эмоционально Юстин. – За чем тогда стало дело!.. Пускай присылает послов и будем оформлять договор об усыновлении!..

Его поддержал племянник:

– Теперь у меня будет царственный брат!..

Юстин не прочь был выступить в роли приёмного отца. И сейчас он открыто и даже с восторгом высказался об этом. Племянник тоже был за это.

Только патриарх Эпифаний молчал, с надеждой ждал, что скажет Прокл.

На минуту в палате установилась тишина.

Наконец Прокл заговорил:

– Если Хосров вырастет в Византии, то, став взрослым, не появится ли у него соблазн овладеть византийским троном?..

Вопрос был глубоким и многозначительным. Все находившиеся в палате задумались.

Сам Юстин, с восторгом сначала воспринявший было эту просьбу Кавада, смущённо замолчал, обдумывая сказанное Проклом.

Квестор священной палаты призывал своей речью его, да и всех других в палате, взвесить более основательно опасности предложения персидского шаха.

Юстин посмотрел на Прокла, на его угрюмую физиономию, перевёл взгляд на Эпифания. Даже тот, желчный от природы, широко улыбался, обрадованный высказыванием квестора.

– Ваше величество! – обратился официально Прокл к василевсу. – Напомню вам, да и вашему племяннику тоже, кое-какие факты и договора между Персией и Византией в прошлом…

Он снова выдержал паузу.

– Начиная с 283 года между римским императором Нумерианом и персидским шахом были официально установлены так называемые братские отношения… Но с тех пор и до наших дней между братьями произошло семнадцать войн больших и малых… Вот вам и братские отношения…

Он снова выдержал паузу.

– Я не привык прилагать свою руку к тому, что отдаёт новшеством. И вообще я боюсь этого больше всего, хорошо зная, что стремление к новшествам всегда сопряжено с опасностью. Мне кажется, что даже очень смелый человек в делах подобного рода задумался бы над этим предложением и ужаснулся возможному в будущем потрясению… Ибо, по моему мнению, мы сейчас рассуждаем не о чём ином, как о том, чтобы под благовидным предлогом передать персам государство римлян!..

Тут даже он, человек с холодным сердцем и здравым умом, невольно повысил голос.

– Они не скрывают своих мыслей и не пользуются какой-либо завесой, – продолжил дальше он. – Но открыто признаются в своём намерении и, совершенно не стесняясь, выставляют своё требование отобрать у нас всё государство, прикрывая явный обман личиной простодушия, речами о любви к миру, оправдывая свои бесстыдные домогательства. Потому вам обоим, – показал он на Юстина и его племянника, – следовало бы всеми силами отвергнуть эту попытку варваров!.. Тебе, государь, чтобы не быть тебе последним василевсом римлян, а тебе, стратег, – обернулся он к племяннику, – чтобы она не оказалась помехой в достижении престола! Ибо если другие хитрые их планы, скрытые обычно под пышностью слога, и нуждаются для многих в объяснениях, то это посольство с самого начала имеет целью сделать