class="p1">И люди бежали из домов и церквей. А те падали и убивали тех, которые ещё оставались живыми… Те же строения, что пощадило землетрясение, были уничтожены пожарами…

Он долго говорил, наконец закончил свой рассказ.

– А грабежи, воровство? – робко спросил Юстин, надеясь услышать: хотя бы этого не было и люди проявили своё милосердие…

Монах поднял руки к небу, затем уронил их в скорбном молчании.

И Юстин понял, что погибший город не избежал участи грабителей.

– Как стая стервятников откуда-то появились разбойники, из чужих краёв… А что уж говорить о своих, местных, избежавших участи быть похороненными под развалинами домов… Срывали золотые украшения с мёртвых женщин не церемонясь… Копались в развалинах, искали драгоценности, золото… Всё, что было ценным, тут же уносили, прятали… Если же видели, что уцелевшие люди выносили из города своё какое-то добро, то на них сразу же набрасывались грабители, отнимали всё, убивали тут же на месте…

В конце рассказа монаха Юстин велел своему секретарю:

– Отведите его к повару! Накормите этого беднягу! Он много видел, много страдал!.. И отпустите на все четыре стороны!..

В это время стали собираться чиновники для обсуждения мер помощи районам, пострадавшим от землетрясения.

– А как там патриарх Антиохии Ефрасиус? – крикнул Юстин вдогонку монаху, уже выходившему из палаты.

– Сгорел в пожаре!.. До него под горящими развалинами так и не смогли добраться!.. Слышали его крики, но не могли ничем помочь! – донеслось из коридора, куда уже вышел монах.

На совете ближних чиновников после дебатов решено было послать на восстановление сгоревшей области два кентинария золота.

Несколько дней Юстин, сняв корону и фиолетовую одежду, носил траур. В столице были отменены все зрелищные мероприятия.

Он же пошёл в Святую Софию с дворцовой свитой. И все дворцовые тоже были одеты в траурные одежды.

На очередном совете об оказании помощи Антиохии Юстин дал задание дворцовому чиновнику Каринусу ехать с большой суммой кентинариев и начать восстановление разрушенного города.

– Да возьми приличную охрану! – вскричал он.

За последние дни он часто срывался, не выдерживая переживаний и свалившегося горя.

– А то поедешь с такой суммой и с малой охраной! В район, наполненный сейчас разбойниками и грабителями!.. И деньгам вести там строгий учёт!.. Вернёшься – спросится всё, до последней драхмы!..

Затем он дал задание главному казначею:

– Соберите здесь же завтра толковых и богатых людей Константинополя! Хотя бы того же патриция Фокаса. Он достаточно богат, чтобы помочь империи в тяжёлую минуту!.. А также патриция Астериуса. Тот мудрый человек!.. Мы проинструктируем их, как спасти всех оставшихся в живых! Как быстро восстановить здания города, водоснабжение, мосты через реки, общественные бани…

На следующий день патриции, собравшиеся у василевса во дворце, получив задание из первых рук, от императора, и деньги тоже от главного казначея, дали клятву Юстину и патриарху Константинополя, что потратят все деньги, до последней драхмы, на помощь людям Антиохии и восстановление города.

Главный казначей выдал всё по описи патрициям, взял с них расписку. Отпуская их, он даже пошутил: «Ну, с Богом!.. Да смотрите не транжирьте!.. Спросится!»

Затем, чтобы сбавить деловой тон в такую трагическую пору, он улыбнулся, дружески подмигнул им. «Василевс отходчив сердцем!» – с чего-то сказал он.

Когда они вышли из дворца, их уже ожидала длинная вереница повозок с пожертвованиями жителей столицы антиохийцам, и тут же были экскувиты при полном вооружении, чтобы сопровождать караван с золотом до места назначения.

Юстин и его племянник, Юстиниан, вышли из дворца, чтобы проводить караван.

С этой колонной уезжал и Ефраим. Его избрали на консистории[65] епископов Антиохии за его высокие моральные качества и преданность ортодоксальной церкви, на место погибшего патриарха Ефрасиуса. И Юстин не стал возражать, хотя ему было жаль расставаться с таким отличным префектом Константинополя.

Тут же был патриарх Иона, дворцовые служители, толпился народ, прохожие… Патриарх перекрестил путников, благословил их.

Но даже в последний момент Юстин старался дать напутствие в дорогу.

У него всё болело от переживаний за эти дни. Вот только рядом с ним уже два года как не было Лупицины…

«А то бы она тоже плакала», – с нежностью и в то же время горечью мелькнуло у него.

Но Феодоры, любовницы Юстиниана, тоже не было видно. Она не решилась появиться здесь в такую скорбную минуту.

Караван из нагруженных ослов, верблюдов, верховых, конных и повозок тронулся, вышел за ворота дворца и вскоре скрылся на пути к пристани Феодосия, чтобы погрузиться там на корабли для переправы через пролив Босфор.

Землетрясение и разрушение Антиохии было только началом стихийных бедствий, обрушившихся на империю с начала правления Юстина. Несколько землетрясений произошло и на Балканском полуострове.

– Да что же это такое-то! – воскликнул Юстин, когда пришло известие с Балканского полуострова.

– И в Эпире тоже, родном городе покойного императора Анастасия! – подтвердил племянник. – Он же, Анастасий, украсил его здания, выстроил прекрасный ипподром! И вот это всё разрушено!.. Говорят, не полностью, частично. Но восстанавливать-то всё равно придется!

– Вы забыли, что и Коринф перенёс недавно тряску! – начал Прокл. – А Помпиорилис в Мизии так встряхнуло, что половина из его жителей поглотила земля… Говорят, из-под земли ещё долго кричали, просили помощи… Но некому было им помочь…

О слабых и средних по разрушениям землетрясениях и стихийных бедствиях в Малой Азии сейчас никто из них даже не вспомнил.

Они больше обсуждали землетрясение в самом Константинополе. Оно было не сильное. В некоторых местах только потрескались стены да обрушились ветхие строения, которые и так нужно было сносить.

Но всё равно жители столицы, напуганные страшным землетрясением десятилетней давности, в панике бежали из города.

* * *

После смерти папы Иоанна, понимая, что и его дни сочтены, Теодорих издал указ о сборе в столице, в королевском дворце, всех вождей остготов, чиновников королевства и наместников провинций.

В тот день, в начале июня 526 года, огромная палата дворца в Равенне заполнилась сановниками. Здесь были графы, префекты и сайоны, военные, магистры и квесторы.

В палате стоял лёгкий шум и говор множества людей.

Была середина июля. Стояла жара. И окна палаты на втором этаже королевского дворца были распахнуты настежь.

Все ждали появления короля, его семейства, догадывались, с чем это связано.

И вот двери палаты распахнулись, вошёл магистр оффиций с жезлом. Раздались три удара жезла об пол палаты.

– Господа, его величество король Теодорих! – торжественно объявил он.

Все встали.

Вслед за тем в палату сначала вошёл Теодорих с семилетним внуком Аталарихом, положив свою руку ему на плечо. За ними вошла королева Амалазунта,