– Ой, не надо, ради бога!

– Надо, дочка, надо! А что это глазки слезами наливаются? Так врачей боишься?

– Нет, просто… Я не верю себе… Это вы… папа.

– Я! Папа! Только не вы, а ты! Папа, ты! Повторяй за мной: папа!

– Папа!

– Папочка, ты старый дурак! Тебе нет прощения!

– Да что вы такое говорите? – ахнула Яся.

– Костя, Федя, марш на кухню готовить ужин! – распорядился отец.

Молодые люди послушно удалились.

– Просто я должен просить у тебя прощения, но боюсь и не люблю излишнего пафоса, а ситуация требует, сама понимаешь… Я был молодой совсем, в возрасте Федьки, и, честно сказать, струхнул, когда твоя мамаша пригрозила мне тюрьмой. Дело в том, что я поверил ей. Она была способна на все. И я предал своего ребенка. Она говорила тебе, что я какой-то монстр?

– Да, что вы… уголовник, убийца…

– Господи, зачем ей это было?

– Она хотела, чтобы я считала отцом ее очередного мужа. Я ведь вас совсем не помнила… А мужей у нее было… много… Только никто ее характера не выдерживал. Один ее муж, дядя Леня, он жалел меня, и даже предложил, что отвезет меня к своей маме в город Лебедянь. И мне так хотелось поехать в эту самую Лебедянь… Дядя Леня рассказывал, что там у его мамы сад, где цветет сирень и растут какие-то невероятно вкусные яблоки. Он привозил оттуда роскошную клубнику и действительно потрясающие яблоки. Помню, он привез как-то целый мешок этих яблок. Боже, как они пахли! На всю квартиру… Но мать меня не отпустила. А я так мечтала поехать в эту Лебедянь…

– И теперь еще хочешь? – ласково улыбнулся отец.

– Да нет, перехотела. Просто я с тех пор, когда мне очень хорошо бывает, про себя говорю: «Сплошная лебедянь». Это такой синоним кайфа… Вот сейчас у меня… лебедянь…

– Деточка моя! И у меня сейчас тоже… лебедянь! Я нашел свою детку, хоть она уже совсем большая. Но все равно – лучше поздно, чем никогда! Знаешь, я не стану врать, говорить, что все эти годы я мучился мыслями о тебе. Нет. Жизнь так иной раз крутит, где там о старых грехах думать, но когда несколько лет назад я очень тяжело заболел, думал, умру, я отчетливо понял – это мне за Яську, и с тех пор мысли о тебе то и дело возвращались…

– А я считала, что совсем одна на свете. А теперь… С ума сойти…

– Постой, а разве у тебя нет… любимого мужчины?

– Есть. Но он в Москве, я в Питере и вообще я ни в чем не уверена…

– Ты любишь его?

– О да, люблю.

– И он тебя очень любит… – начал было отец, но вспомнил о предупреждении Верещагина и прикусил язык.

– Почему вы так думаете?

– Потому что ты совершеннейшая прелесть! – выкрутился он. Ох, господи, как тяжело врать даже с благими целями!

В комнату заглянул Федор.

– Ну, как тут кисейные барышни? Отошли от обморока? Там Костян такой ужин забацал! Слюнки текут! Давай, сеструха, подымайся! Пошли, тебе надо подкрепиться, правда, пап?

– Правда, правда! Пошли, дочка! Костя и впрямь отменный кулинар. Это у него наследственное, от матери.

– А ты, сестренка, готовить умеешь?

– Умею, но обыкновенно, без изысков.

Она сидела за столом, ела действительно что-то очень вкусное и думала: для полной лебедяни за этим столом не хватает только Верещагина. Но и так чудесно… Чудесно от слова «чудо», со мной случилось истинное чудо. У меня есть отец и два брата, и все, я чувствую, мне искренне рады… Никакой фальши…

– Слушай, сеструха, а тебе никто не говорил, что ты похожа на Жанну Самари? – спросил Федор.

– Говорили, сколько раз…

– Значит, я не оригинален? Жаль!

Дела так закрутили Ивана Алексеевича, что почти не оставалось времени на мысли о любви. На выходные ему пришлось лететь в Испанию, но и там времени ни на что не было, а так хотелось купить какой-нибудь подарок Ясе. Ничего, куплю в аэропорту, решил он. Но что? Какое-то украшение? Нет, мысль об этом отравляло воспоминание о выборе подарков для Дины. Тьфу! Он специально приехал в аэропорт с солидным запасом времени. И купил Ясе дивной красоты черную кружевную мантилью, она придумает, как приспособить ее к себе, а еще веер и черепаховый гребень. Купив все это, он вдруг подумал: фигня какая-то, на маскарад разве что… Я идиот… Разозлившись на себя, он пошел бродить и набрел на книжную лавку. Заглянул и вдруг ахнул. Там оказался прилавок, где торговали репродукциями. Среди прочего там имелся и портрет Жанны Самари. Роскошная и очень дорогая репродукция сравнительно небольшого формата. Разумеется, он тут же купил ее. Повешу на работе, и ни одна собака не заподозрит, что это портрет моей Яськи! Но неудовлетворенность от покупки подарков для нее все точила его. Купить ей что ли духи? А если я промахнусь? И вдруг его осенило! Часы! Я куплю ей хорошие швейцарские часы, у нее какие-то совершенно ерундовые на уже потертом кожаном ремешке. Он страшно обрадовался и побежал в магазин часов. Уж в чем в чем, а в часах он разбирался! В результаты были куплены прелестные часы «Патек Филипп» очень современного и изысканного дизайна, разумеется, золотые. Вот теперь можно спокойно выпить кофе, до объявления посадки еще больше получаса. Он пил кофе и мечтал о Ясе. Как она удивится, как обрадуется… Девочка моя, чудо мое, как мне хочется надеть тебе на руку эти часики… и снять с тебя все остальное! Маленькая моя, она сейчас в Новосибирске, у отца и братьев и, наверное, счастлива… Они все явно хорошие люди. А может, махнуть завтра в Новосибирск? Нет, не нужно. Как говорится, мухи отдельно, котлеты отдельно… Надо поскорее развестись. Этот бывший Наташкин муж очень дельный адвокат. Ох, как вспомню свой идиотский брак, тошно делается…

* * *

Яся никак не могла уснуть, ворочалась с боку на бок. Она была счастлива, но ее мучила тоска по Ивану. Как он там? Он написал, что летит в Испанию… по делам. Он хоть вспоминает там обо мне? Нет, нельзя мне о нем мечтать, нельзя! Не может в моей жизни так быть, чтобы и Верещагин, и отец с братьями. Наверняка не может! Отец меня искал, он так рад мне… И братья тоже вроде бы рады, и это такое счастье – родные люди! И чтобы еще Верещагин, такой великолепный, такой роскошный… Да, я ему глянулась… Может, даже он в меня влюбился… Но это так… ненадолго… Видимо, я в корне отличаюсь от тех женщин, с которыми он обычно имеет дело, так сказать, свежее впечатление. Но в общем и целом я совершенно ему не подхожу, и в один прекрасный день он просто исчезнет с моего горизонта, а я гордая, я не стану навязываться ему… И что в итоге? А ничего! Ни-че-го! Ведь если б я была ему по-настоящему нужна, он бы уже давно примчался за мной и увез бы в Москву. А так… Он просто развлекается… И нельзя иметь все… Зато у меня теперь есть семья… А может надо взять и переехать в Новосибирск? Нет, ни в коем случае. Надо жить самостоятельно, ни от кого не зависеть, никому не навязываться, не надоедать. И, главное, быть готовой к тому, что Верещагина нет в моей жизни. Ох, какой ужас… Нет, пока он есть, буду радоваться, но надо быть готовой… И скоро, возможно, вернется Борис… Надо же, он тоже военный врач, как и отец, им всегда будет о чем поговорить… А о чем говорить с крутым телевизионщиком военному врачу? Ей захотелось завыть, но не выть же в чужом доме, в самом-то деле! А дома уж точно завыла бы. Дома! Разве есть у меня свой дом? Нету! И так ей стало жалко себя, что она заплакала.