– А почему эта дорога называется Путь царей? – спросил Жак, который двигался стремя в стремя с Сен-Жерменом.

– Это древняя военная дорога, – ответил приор, не забывая оглядывать цепким, подозрительным взглядом приближающиеся холмы. – Путь, которым искони пользовались египтяне, чтобы незаметно проникнуть в Хаммонею, Сирию и Вавилон. Сам Моисей отлично знал о ее существовании. Когда он вывел евреев из Египта и пересек Синай, то остановился у границ Едомского царства и попросил у тамошнего правителя разрешения пройти по этой дороге. «Мы не пойдем по полям и по виноградникам и не будем пить воды из колодезей твоих, но пойдем дорогою царскою, не своротим ни направо, ни налево, доколе не перейдем пределов твоих»[18] – продекламировал он по памяти.

– А что сделал правитель?

– Не пустил, – улыбнулся приор. – Мало того, он вышел навстречу евреям со всем своим войском, так что Моисею пришлось, несолоно хлебавши, обходить эти земли стороной.

– Это мне напоминает историю, когда паломники во главе с Петром Пустынником проходили венгерские земли, – вмешался, незаметно подъехав к ним, Робер. Он, как любой рыцарь, обожал всяческие военные истории. – Петр тогда, как и Моисей, пообещал королю Венгрии, что он проскользнет между его деревнями словно мышь, однако его крестоносная армия была составлена из оголодавших крестьян и всякого сброда, а мне, например, неизвестно ни одно мирное средство, которое может удержать голодную толпу от грабежей. Вот король Венгрии, подобно царю едомскому, вывел конницу в поле и задал крестоносным бандитам и мародерам изрядную трепку…

– Прав был тот понтифик, – вздохнул в ответ Сен-Жермен, – который запретил переводить Святое Писание с латыни и самостоятельно читать Библию мирянам. Если таким, как ты, сир Робер, дать книги Ветхого Завета, не снабдив их толкованиями святых отцов, то число еретиков в христианском мире превысит все мыслимые пределы…

– Не слушайте его, мессир! – взмолился Жак. – Рассказывайте дальше! Я только сейчас понял, что мы находимся в тех самых местах, где каждый холм связан с Писанием…

– В опровержение твоих слов, брат Робер, – продолжил приор, – расскажу тебе, что было дальше. Следующему царству, которое оказалось на пути у сынов Израиля, повезло гораздо меньше.

И послал Израиль послов к Сигону, царю аморрейскому, чтобы сказать: позволь мне пройти землею твоею; не будем заходить в поля и виноградники, не будем пить воды из колодезей твоих, а пойдем путем царским, доколе не перейдем пределов твоих. Но Сигон не позволил Израилю идти через свои пределы; и собрал Сигон весь народ свой, и выступил против Израиля в пустыню, и дошел до Иаацы, и сразился с Израилем. И поразил его Израиль мечом, и взял во владение землю его от Арнона до Иавока, до пределов аммонитских, ибо крепок был предел аммонитян, и взял Израиль все города сии, и жил Израиль во всех городах аморрейских, в Есевоне и во всех зависящих от него.[19]

– Однако и тут закавыка, – хмыкнул Робер. – Похоже, не таких уж и мирных рабов вывел из Египта еврейский пророк, если они, после длительного марша, смогли одолеть регулярное войско пусть и небольшой, но страны. «И поразил его Израиль мечом» – говорите, мессир?

– Не богохульствуй, друг! – искренне возмутился Жак, который обучался в монастыре. – В самом деле, нельзя так бесцеремонно обсуждать слова Писания.

– Что касается самого Пути царей. Эта дорога ведет от Аммана через буйные пшеничные поля библейского царства Хаммонейского, – Сен-Жермен, словно предлагая прекратить бессмысленный и довольно скользкий философский диспут, продолжил рассказ. – Затем она идет мимо горы Небо, где похоронен сам Моисей, и спускается в долины, по которым петляет мимо Керака к древней Ак-Кабе, что лежит на берегу далекого Красного моря. Но мы не пойдем к Кераку, а свернем намного раньше, чтобы через одно из ущелий выйти к побережью. И если нам это удастся, то у нас снова появится шанс исполнить свою миссию…

К концу дня отряд добрался до конца Хаммонейской равнины, до холмов Трансиордании и начал углубляться в чередующиеся долины. С началом ночи Сен-Жермен, опасаясь заблудиться в предгорьях, объявил привал.

– Откуда мессир так хорошо знает эти места? – спросил Жак у Серпена, греясь у костра.

– Он много раз бывал здесь, выполняя поручения папы и патриарха, – ответил тот. – В здешних горах живет много странных племен, которые исповедуют христианство, каждое на свой манер. Мусульмане стараются обходить эти горы десятой дорогой. Если в один прекрасный день удастся склонить туземцев перейти в лоно святой равноапостольной Римской экуменической церкви, то Трансиордания станет надежным оплотом латинского королевства.

Утро принесло новую неожиданность. Жак, готовясь выйти в дозор, не участвовал в утренней перекличке. В то время, когда он, надев гамбезон, с помощью оруженосца натягивал поверх него туго идущую кольчугу, из-за большого камня, отделявшего их бивак от места стоянки, словно пробка из бутылки игристого монферратского сидра, вылетел всклокоченный Робер:

– Обнаружился все же предатель, три меча мне в глотку и моргенштерн[20] в ухо! – Достославный рыцарь был так возбужден, что не добавил по привычке, что эти слова принадлежат его покойному дядюшке, графу Гуго де Ретель. – На перекличке недосчитались одного человека и двух самых быстрых коней. Часовой, что охранял дорогу в Амман, объяснил, что этот подлец сказал ему, мол, выполняет распоряжение мессира и уходит в арьергардный дозор, а за ним едут еще три рыцаря. Караульные отлично его знали и не имели ни малейших оснований не верить его словам.

– Так это все же Рембо? – Сердце у Жака сжалось, и по хребту у него пробежала ледяная волна. – Как же мы были слепы, брат-рыцарь, доверяя бывшему жонглеру. Прав, тысячу раз был прав Николо Каранзано, говоря о том, что вражеского соглядатая нужно искать среди самых близких людей. Ну ничего, Святая Земля невелика. И если он окажется на моем пути…

– Да какой, к дьяволу, Рембо? – взревел Робер так громко, что с нависшего над ними дерева грузно взлетела в воздух стая перепуганных ворон. – Я еще вчера передал этого бездельника в распоряжение старшины сержантов. Он там и сейчас сидит, перебирает и очищает от ржавчины наконечники копий, а, когда никого из рыцарей нет поблизости, по своей зловредной привычке развлекает остальных похабными куплетами, уклоняясь таким образом от работы.

– Так кто же? – изумился Жак.

– Оруженосец брата Серпена, – немного переведя дух, прорычал Робер. – Тот самый зануда с ослиной мордой, который из себя корчил непроходимого тупицу, да к тому же не умеет держаться в седле и валится на землю словно мешок с кизяками после первого же взбрыка. Вступил в братство незадолго до нашего с тобой прибытия из Марселлоса. Брат Серпен ходит сам не свой. Как только прояснилось в чем дело, он сам порывался броситься в погоню. Да только этот императорский огрызок уже полночи в пути, да со сменной лошадью. Его никому, даже монголам, теперь не догнать…