могли добраться до Вьетнама и Наньяна только через Даньхэ. Однако на Даньхэ уже много лет не было видно никаких судов. Даже рыбацкие лодочки не плавали. Больше десяти лет назад на Даньхэ жило несколько семей танка[22], никто не знал, откуда они взялись. От них пахло речными демонами и водяными чудовищами, особенно от женщин, даже их груди были наполнены вонью гниющих водорослей, что крайне не располагало к ним жителей города. Они круглый год жили на лодках с навесом, никогда не селились на берегу, не обувались и, за исключением случаев поспешного обмена разным добром на берегу, не пересекались с жителями города. Иногда с реки доносились развеселые рыбацкие песни, которые вызывали у городских омерзение. А еще они тихой сапой срезали путь к католической церкви в конце улицы Мангодацзе по извилистой, заросшей терниями и сорняками тропинке, но горожане их отругали, остановили и выгнали. Их лишили даже права ходить на богослужение, поэтому им пришлось смиренно оставаться на своих лодках.

Католическую церковь в Даньчжэне построили в период Цзяцин[23] для немецких миссионеров, которых занесло сюда из провинции Фуцзянь, а в годы Тайпин Тяньго[24] она сгорела в пламени войны, оставив только обугленный скелет. Во времена правления под девизом Тунчжи[25] трое французских миссионеров явились из Вьетнама на лодке, толкая ее шестами вверх по течению Даньхэ. По прибытии в Даньчжэнь при виде руин церкви сердца их закровоточили, и они решили ее восстановить. Они наняли более десятка мастеров и начали работу с большим размахом. Но не успели они выполнить и половину работы, как неожиданно нагрянул тайфун. Трое французских миссионеров встали перед церковью с высоко поднятыми головами, держась за руки и пытаясь своими телами преградить путь свирепому тайфуну, но ветер снова и снова опрокидывал их, топтался по их телам и бросался на церковь. Результаты двухмесячных восстановительных работ сошли на нет за один день. Трое миссионеров оказались бессильны, пали духом и отчаялись. Несмотря на уговоры, один из священников забрался на крышу церкви и попытался поправить покосившийся крест, но из-за налетевшего порыва ветра сорвался и погиб на месте. Ставшие свидетелями горькой участи коллеги двое других миссионеров были убиты горем и пришли к выводу, что «Бог не любит Даньчжэнь», только дьявол – тайфун – является его истинным хозяином. Когда мастера, нанятые для восстановления церкви, пришли к французам за заработной платой, они обнаружили, что те собрали вещи и ночью уехали из Даньчжэня в Юньнань. Мастера были разочарованы и поносили миссионеров за то, что те обманули не только Бога, но и мастеров. Отныне французы и миссионеры стали пользоваться в Даньчжэне дурной славой. Только три года спустя мастера неожиданно получили заработанные деньги, присланные двумя французскими миссионерами из Юньнани, всю плату до последнего гроша, и только тогда ненависть к Франции и миссионерам иссякла. Возможно, французские проповедники не желали, чтобы Даньчжэнь навсегда остался в руках дьявола, и, чтобы «заставить Бога полюбить Даньчжэнь», отправили мастерам написанное корявыми буквами письмо, умоляя продолжать восстановление церкви и обещая, что, когда они соберут средства, работа обязательно будет оплачена. Но эти мастера усвоили горький урок и, опасаясь, что их надуют, предпочли сидеть сложа руки и считать волосы на ногах, нежели продолжать эту работу.

В этом месте я не могу не упомянуть одного человека. Предка Жун Яо.

Один из предков Жун Яо был выдающимся мастером. Однажды он привел шестьдесят одного мастера из Даньчжэня в Наньян, чтобы построить семью семь сорок девять храмов, он ездил в Сиам, где вырезал сто двенадцать великолепных, дородных статуй Будды, а еще мастерил изысканные ложа дракона и феникса[26] для наложниц тамошнего императора и даже строил военные корабли и оружие. А еще принес значительное богатство Даньчжэню, начал возводить главные улицы Мангодацзе и Наньяндацзе и положил начало первому периоду расцвета Даньчжэня. Как раз когда городские мастера презрительно фыркали над письмом французских миссионеров, славный предок Жун Яо только что вернулся из Сиама и без лишних слов взялся за ремонт церкви. В то время ему исполнилось уже семьдесят почтенных лет, и он руководил мастерами, которые днем и ночью восстанавливали церковь. Прошло три месяца, а вознаграждение от миссионеров задерживалось, и мастера начали колебаться. Предок Жун Яо сказал, что, если проповедники не пришлют денег, он продаст имущество и заплатит вместо них. Мастера продолжали работы до тех пор, пока церковь внутри и снаружи не стала как новенькая. Французские миссионеры не нарушили своего обещания и прислали им плату в три захода. Говорят, что в год, когда восстановили церковь, с моря подул двенадцатибалльный тайфун, и когда он десантировался на полуострове Лэйчжоу, сила ветра все еще достигала девяти баллов, и при такой силе все земли, через которые ему предстояло пройти, были обречены на погибель. Невероятно, но тайфун вопреки ожиданиям прошел не через Даньчжэнь, а мимо него. Это было одним из немногих чудес в истории Даньчжэня, и о нем записали даже в местном историко-географическом трактате «Описание Даньчжэня». Хотя на следующий год тайфун вновь навестил Даньчжэнь, да еще и обрушил тридцать шесть домов в городе, в результате чего семеро человек погибли или получили ранения.

С тех пор Господь здесь больше не появлялся, и люди постепенно охладели к католической церкви. Но это не мешало предку Жун Яо пользоваться в городе высоким авторитетом. Он был единственным человеком в Даньчжэне, который получил не только благоволение Будды и любовь Бога, но и уважение соседей, поэтому он дожил до ста двенадцати лет, став самым долгоживущим человеком в истории Даньчжэня. Люди на сто ли окрест считали, что он стал Буддой или потомком Бога, отчего накануне его смерти наперегонки бросились к нему домой, вломились внутрь и подчистую выгребли всю его одежду, обувь, шапки и бывшую в употреблении посуду. Но еще большему количеству людей вещей не досталось, поэтому они силой выбили ему несколько оставшихся зубов, вырвали все волосы, даже в носу и на лобке, и чуть было не начали срезать с него плоть. Люди верили, что эти штуки могут отгонять нечисть и стать мощным оружием для очищения жилища от скверны. Обнаженный предок Жун Яо лежал на кровати, не в силах пошевелиться, не имея даже куска ткани, чтобы прикрыть срам. Из его горла не мог вырваться ни единый звук, глаза уже не различали черты мира, в котором больше не осталось знакомых ему людей, его терзали чувство одиночества, тоска и скука. Он размышлял о многих способах быстро умереть, но ни один из них не мог воплотить в жизнь, и в конце концов умер, «проглотив тайфун». То есть просто засасывал его прямо в желудок,